Мир Мрака 2027
Шрифт:
Мы обошли ржавеющего гиганта.
Странно, я никогда не думал, что они настолько большие, наверное, я просто ни разу не видел их перевёрнутыми, и ни разу не наблюдал, как его конец, или начало, теряется в непроглядном мареве. Невольно я засмотрелся на достижение человеческого гения. Теперь нам открылась его шасси. Какая сложная структура механизмов была переплетена там, на что же был способен ранее человек… Хм, как необычно, раньше мне казалось подобное таким обыденным, а теперь я смотрю на этом поезд такими же глазами, какими смотрел бы скиталец Сахары на снег…
Мою
Я развернулся и пошёл.
В этот момент я почувствовал, как пятки начинает потихоньку одолевать холодом. Это плохо, хоть и естественно: обуви-то нет. Хорошо хоть, телу было тепло. Изо рта вырывались пучки пара, но это, как я уже говорил, норма. Щеки стали ощущаться, теперь я не боялся даже немного подвигать скулами. Пальцы и вовсе слушались меня, как и прежде… Не успел я обдумать все приятные моменты, как сзади послышался окрик:
– Я вижу их! Вон они! – по треснувшему асфальту застучали пули.
Мы, не сговариваясь, кинулись за ближний, почти сохранившийся легковой автомобиль.
Голос мне показался знакомом. Но таким обыденным и простым, что я не мог вспомнить, где его слышал. Его можно было услышать где угодно, обладателями такового обычно были люди совершено обычные и не запоминающиеся, ничем примечательным такие не отличались. Тогда вспоминать об обладателях данного тембра нет никакого смысла, да оно и не надо… Тут я чуть выглянул из-за авто.
Лица двух моих провожатых на казнь всплыли в сознание мгновенно. Конечно, кто ведь ещё мог обладать подобным.
Третьего детины среди них не было: они вдвоём выглядывали из-за края вагона, а точнее: один выглядывал, другой залёг в траве и терпеливо ждал меня. Туман мешал рассмотреть всё хорошо. Сильно это мешало им, но мне повезло больше: тут был небольшой подъём, и с него я видел чуть примятую траву с торчащим из неё стволом и не сочетающиеся с чёрным основанием вагона синие спортивки я тоже приглядел сразу.
Пока нагибался обратно, медленно снимал с плеча винтовку. Когда моя голова вновь исчезла за машиной и ИЖ наконец была снята с плеча, я вопросительно взглянул на Антона и постучал по вставленному сбоку пятизарядному магазину. Тот лишь развёл руками: не проверил значит.
Хотя, и они вряд ли проверили, если же купились на то, что она пневматическая. А если так, то тут оставалось около трёх патронов… Надеюсь, хватит.
Антон требовательно потянул руку к оружию, однако я цевья не отпустил: самонадеянность. Я после часто корил себя за это. Зачем я поупрямился, у меня кружилась голова, я был изнеможен, а Антон мог хотя бы прицелиться на более-менее чистый ум. Но тогда я об этом не подумал, как и не подумал о том, что у меня есть всего один шанс: один выстрел, а после нас обнаружат. Ведь тогда они дали очередь наугад, по-другому и быть не может: знали бы где мы – уже бы убили.
Я чуть высунул ствол над крышей, устроил его поудобнее и,
Сразу же за моим не самым шумным, часть звука будто бы поглотил туман, выстрелом, последовали автоматные очереди, застучавшие по капоту неведомого автомобиля.
– Ну придурок, – сплюнул Антон, подхватил Гошу и побежал зигзагами прочь от машины.
Схватив рюкзак, я, сильно пригибаясь и чуть ли не падая, ринулся за ним.
Теперь надо было как-то выжить, а как?…
Бежали мы недолго, точнее вообще не бежали: не так уж это и легко, когда на плечи взволочено семидесятикилограммовое тело Гоши. Но, как оказалось, этого делать почти и не пришлось: как только мы ушли в туман и поезд скрылся из виду, нас сразу же перестали обстреливать… Однако проступили новые предвестники беды.
Не думал я, что такая же природа и Минске, однако, как оказалось, внешний мир столицы несильно отличается от Брестского. Посторонние, неведомо откуда берущиеся шорохи и звуки, неразборчивое бормотание, то и дело доносящееся где-то рядом. Запах неизвестной природы. Так же здесь прорисовались и некие новые необычности: мне то и дело казалось, что в молочной дымке проступают некие черты, которые, как только я, хоть на секунду, перестаю фокусироваться на них, пропадают…
– Тебе ничего в тумане время от времени не мерещится? – спросил я у Антона, когда ещё один силуэт будто растворился в воздухе.
– О, и тебе тоже это видится? – чуть улыбнулся напарник. – А я думал, что я один тут понемногу с ума схожу…
– А с чего ты взял, что уже не сошёл? – просто для того, чтобы отвлечься от воздействия мира, спросил я.
В этот момент Антон вмиг посерьёзнел, припустил голову и как бы задумался. Затем медленно поднял и, смотря вперёд расслаблённым, безразличным взглядом, ответил, кивнул головой вбок и приподняв брови:
– Хм, не знаю, может, потому, что привык жить в мире, где все люди и так свихнулись…
Я сам призадумался. И тут ненадолго проснулся Гоша и, выпуская большие клубы пара при каждом слове, медленно и тихо заговорил.
– Вообще-то, они сделали это давно, просто апогей сумасшествия пришёлся именно на это время, а точнее на пару лет тому назад. Сейчас остались только те, кто сохранил разум.
Всё это он произнёс, не поднимая головы. Тащить его было трудно, плечи затекли и непроизвольно снижали своё положение, поэтому частенько приходилось поднимать их обратно, при этом тревожа и так измученное тело Георгия. Он, конечно же, помогал нам ногами, но от этого всё равно было мало толку, сейчас они абсолютно не держали его.
Вдруг рядом раздалось слабое шебуршание. От неожиданности я вздрогнул и поскользнулся на скользком настиле, состоящем целиком из слипшихся друг с другом, полугнилых листьев, при этом чуть вскрикнув. Когда упал на холодный, слизкий, мёртвый ковёр, по спине прошёлся колкий холодок: показалось, будто сбоку что-то мелькнуло.
Не выдержав Гошу в одиночку, рядом на одно колено повалился Антон. Раненый же, если бы его не придержали, свалился бы навзничь подобно мне, однако ему повезло.