Мир на пике – Мир в пике
Шрифт:
Но такое расширившееся «основание» пирамиды чудесным образом позволило выстроить энергетическую пирамиду уже внутри самого человеческого общества. Вот она, первая пирамида (рис. 26).
Самый высокий EROI, как мы понимаем, у фараона. Ешь, пей, веселись, управляй государством. Самый низкий EROI — у рабов. Выжил, EROI больше 1:1, уже хорошо. Вверху энергии мало, внизу энергии много. Вверху свободной энергии много — в относительных величинах, а внизу мало.
Рис. 26.
Nota: Быть фараоном хорошо, но явно хлопотно.
Вверху заговоры, интриги и сложные социальные практики, внизу простая и бесхитростная борьба за кусок хлеба.
Казалось бы, общество нестабильно, 99 % населения гораздо более несчастливы, нежели все охотники культуры Кловис.
Однако культура Кловис истребила всех североамериканских и южноамериканских крупных хищников и крупных копытных менее чем за 200 лет! Посмотрите на первобытно-общинный строй под таким углом зрения. Рабовладение аквадеспотий — уже верх гуманизма по отношению к природе по сравнению с первобытными охотниками. Людей больше, технологии совершеннее, влияние на природу меньше и управляемее.
Точно так же индустриальное общество эффективнее традиционного, а новое общество будущего, скорее всего, будет эффективнее современного.
Аквадеспотия или кочевники-скотоводы бьют охотников и собирателей «влет» — просто числом и доступными им технологиями, которые как раз и производит верхушка пирамиды. Рабовладельческое общество, как мы помним из истории падения Рима, оказывается очень прогнозируемой тварью, которая еще не может построить модель самого себя и своих действий. В ее структуре сидит семя ее собственного разрушения. Может быть, и не такого быстрого, как у культуры Кловис, но столь же неумолимого. Другой вопрос — где находимся сейчас мы со своими нефтяными вышками, автомобилями и компьютерами? На весах истории — вряд ли слишком далеко от охотников Австралии. Ведь наши «мастодонты» и «вомбаты» тоже конечны.
Причем классический пример крушения Рима или Древнего Египта оказывается отнюдь не самым страшным с точки зрения мировой истории. Несмотря на наличие цикличности в истории Европы (а исследователи выделяют в ней, как минимум, восемь циклов), катастрофы все же не сопутствовали в Европе каждому цивилизационному циклу. Рим погиб лишь однажды, и его гибель прочно засела в умах европейских народов.
Второй раз крупный сбой в Европе случился во время Великой Чумы, когда континент снова стоял на краю пропасти. Но, по факту, история Европы — это еще очень бескризисный вариант эволюции цивилизации.
А вот Китай в своей истории обрушивался «в ноль» внутри традиционного земледелия как минимум пять раз.
Последнее самое катастрофическое такое событие — Тайпинское восстание — хорошо описано в исторических хрониках, так как случилось уже в новое время.
Одним из механизмов цивилизационного цикла применительно к Китаю является то, что с ростом населения начинают возделываться все земли, которые в принципе можно возделывать. В том числе возделываются не очень-то пригодные для земледелия земли вверх по течению реки Хуанхэ. Идет эрозия почвы, все больше и больше ила смывается в реку Хуанхэ, русло реки поднимается все выше и выше. Способ реагирования против этого у китайцев был давно разработан — нужно строить вдоль реки Хуанхэ дамбы. Но дамбы поднимаются
Знаете, сколько всего раз исторически зафиксирован прорыв дамб, окружающих Хуанхэ? Более 1500 прорывов.
Вот уж воистину «ежики мучились, но ели кактус». Стоит лишь поразиться терпению китайцев, столь регулярно наступавших на грабли сельскохозяйственного цивилизационного цикла. Очень упорная нация, надо сказать.
Хотите на примере Китая узнать, сколько составляет демографический сельскохозяйственный цикл? Китай — просто-таки модельная страна: минимум экспансии, максимум трудолюбия.
Демографический сельскохозяйственный цикл тоже составляет 200–300 лет! Совпадение? Возможно. Случайность? Наверное, нет.
Ведь, несмотря на всю непохожесть охотников культуры Кловис, аборигенов Австралии, египетских рабов, китайских крестьян, английских индустриальных рабочих, американских нефтяников или российских атомщиков, все они живут по одним универсальным законам, выискивая, перераспределяя в свою пользу и постепенно истощая источники внешней энергии.
Когти белого медведя, концентрирующие его мышечную силу и его ум, позволяющий ему выследить нерпу, ничем не отличаются с системной точки зрения от наконечников копий культуры Кловис и ума первобытных охотников, которые подарили нам рукотворные «серийные изделия» из камня.
И никак не отличаются от наших турбин, двигателей внутреннего сгорания или ракетных двигателей, с помощью которых мы концентрируем энергию угля, газа или нефти.
Ведь так или иначе, но вся история живого и вся история человечества — это борьба за энергию.
За расширение основания пирамиды, за ее постоянный рост вверх, за поток энергии снизу вверх — от более простых форм материи к более сложным.
40
Omnia mutantur, nihil interit — Все меняется, ничего не пропадает.
Что есть наш индустриальный мир? Ему всего лишь 200 лет, и он на пике своего могущества.
Мы безмерно расширили основание пирамиды, включив в него «неживой» уровень углерода — уголь, нефть и природный газ, поставив традиционные «дрова и мясо» в положение жалких 1–2 % пирамиды. Уголь не может от нас «убежать» — он лежит в земле еще с того момента, когда на нашей планете появились абсолютные хищники прошлого времени — грациозные стрекозы. И у угля очень высокий EROI.
Мы построили безумно сложные и внутренне эффективные структуры перераспределения и утилизации этой энергии «мертвого» углерода.