Мир Нуль-А

Ван Вогт Альфред Элтон

– Будьте любезны, соедините меня со столярной мастерской.

Через секунду ему ответил ворчливый голос. Госсейн быстро объяснил, какие работы ему требуется произвести. Он был в необычайно приподнятом настроении.

«Все будет в порядке, – подумал он. – Чем непринужденней себя вести, тем больше шансов на успех».

Он быстро вынес Генератор Пространства в гостиную. Вскоре раздался звонок, и в комнату вошли пятеро рабочих. Они молча принялись за работу. Бесшумные пилы, автоматические отвертки – Госсейн и глазом не успел моргнуть, как Генератор Пространства был надежно

упакован в деревянный ящик. Двое рабочих, которые до сих пор стояли без дела, подхватили его на руки.

– Доставив к месту назначения через пять минут, – сказал один из них.

Госсейн запер дверь и вернулся в спальную. Даже не посмотрев в сторону Патриции Харди, он кинулся на балкон. Грузовик с узким деревянным ящиком в кузове ехал по мощеной дороге, примерно в четверти мили от дворца. Он направился прямо к зданию Машины и нырнул в подземный тоннель. Через две минуты он появился уже без груза.

Не говоря ни слова, Госсейн подошел к кровати и развязал девушку. Сам не зная почему, он чувствовал растущую неудовлетворенность собой, как будто его решительные действия были лишены всякого смысла.

22

Кто из нас нормален? (Quisnam igitur sanus?)

Гораций, Сатиры II, год 25-й

Патриция Харди сидела на кровати, растирая онемевшие от веревок руки. На ее губах застыла легкая улыбка, которая привела Госсейна в полное недоумение. Ему даже показалось, что она смеется над ним, как над глупым, нашкодившим мальчишкой.

– Итак, у вас ничего не вышло! – сказала девушка.

Госсейн молча уставился на нее.

– Ведь вы пришли сюда в надежде, что вас убьют, верно? – спросила она.

«Не валяйте дурака», – хотел ответить Госсейн, но тут же закрыл рот. Он вспомнил свое нервное состояние, лихорадочную поспешность, разочарование, которое испытал, добившись наконец поставленной цели. Зачем обманывать самого себя? Безжалостный голос девушки не знал пощады.

– Другой причины нет и быть не может. Вы прекрасно понимали, что Госсейн III появится только в том случае, если вас не будет в живых. И, не сомневаясь, что ваша безумная затея обречена на провал, явились во дворец, желая погибнуть, как подобает мужчине.

Она была права. Ни один нормальный человек не покончит жизнь самоубийством и не отправится добровольно на эшафот. «Верю ли я, – подумал он, – в существование Госсейна III? Да, верю». Он ошеломленно тряхнул головой. Сколько раз он твердил себе, что это невозможно. «Могу ли я покончить с собой? Нет. Но я должен найти выход. Должен!»

Госсейн повернулся и, не говоря ни слова, направился к выходу.

– Куда же вы? – крикнула она вслед.

– В гостиницу. Если я вам понадоблюсь, звоните в любое время.

У дверей он остановился. У него совсем вылетело из головы, что своей выходкой он поставил ее в дурацкое положение.

– Не забудьте вызвать рабочих, чтобы починили стену, – сказал он. – Думаю, вы лучше меня знаете, что делать дальше. До свидания. Желаю удачи.

Он вышел из дворца и пошел по бульвару. Очутившись в городе, он зашел в первую попавшуюся аптеку

и купил пачку гипнотаблеток.

– Решили подготовиться к Играм будущего года? – сочувственно спросил аптекарь.

– Как сказать, – коротко ответил Госсейн.

А теперь – в студию звукозаписи.

– Мне бы хотелось взять напрокат магнитофон, – сказал он. – Примерно на неделю.

– С чистой пленкой для записи?

– Да.

– Четыре доллара пятьдесят центов.

В отеле он первым делом потребовал ключ от сейфа, достал оставшиеся деньги и вернулся в холл.

– Месяц тому назад, – сказал он, – меня выгнали из гостиницы, так как я не смог назвать своего настоящего имени. Сейчас мне нужна комната. Я заплачу вперед.

Клерк не стал колебаться. Отель был практически пуст: люди, не сдавшие экзаменов, давно покинули город. Через две минуты мальчишка-лифтер проводил Госсейна в просторный номер. Тщательно заперев за собой дверь, Госсейн быстро продиктовал в микрофон заранее подготовленные фразы, включил аппарат на повтор, принял гипнотаблетку и лег, не раздеваясь. «Через двадцать четыре часа, – подумал он, – действие лекарства кончится, и тогда…» Он положил сверкающий маленький пистолет, отобранный у Патриции Харди, на столик рядом с кроватью.

То, что с ним произошло потом, трудно было описать словами. Он не устал, скорее впал в прострацию, чувствуя смертельную усталость, сквозь которую пробивался высокий раздражающий звук… звук его собственного голоса:

«Я – никто. Я ничего не стою. Меня все ненавидят. Какой смысл мне оставаться в живых? У меня никогда ничего не получится. Ни одна девушки меня не полюбит. Я разорен… ни надежды… ни денег… покончи с собой… застрелись…»

На Земле жили и здравствовали миллионы людей, думающих так ежедневно. Но они не стояли на нуль-А пути развития, а Госсейн надеялся, что его сбалансированная нервная система не выдержит отчаяния, которое он пытался себе внушить. Сознательно опускаясь с сияющих высот интеграции в пропасть невежества, он не сомневался, что рука его дрогнет в нужный момент.

«Какой смысл мне оставаться в живых? Какой смысл… ни надежды… покончи с собой!»

«Меня все ненавидят… ненавидят… ненавидят…»

В течение первого часа в голову лезли посторонние мысли. «Это просто глупо! Мой мозг слишком стабилен, баланс невозможно нарушить… ни надежды… Меня все ненавидят… ничего не стою…»

Примерно к концу второго часа откуда-то издалека до него стал доноситься назойливый шум. Он становился все громче и громче, иногда даже заглушая высокий звук его голоса. «Пушки! Обстрел! – мелькнула в затуманенном сознании Госсейна.

– Неужели они напали на Землю?»

Ему стало страшно.

Он не помнил, как встал с постели, как очутился на полу. Он так устал! «Я ничего не стою… разорен… ни надежды… покончи с собой…»

Собрав остатки сил, он пополз к окну. И ничего не увидел, кроме соседнего здания. Но теперь он совершенно отчетливо слышал разрывы снарядов. На какое-то мгновение его захлестнуло отчаяние. Они бомбили Машину!

«Я никто… покончи с собой… Все меня ненавидят… Какой смысл мне оставаться в живых?»