Мир оранжевой акварелью
Шрифт:
Пес и мой любимый мужчина одарили друг друга пристальными изучающими прищурами:
— Ладно, Малай… Я так понял, он — первый член твоей «здешней» семьи?
— Угу.
— И мы — в Ящерке, у бывшего главного храма?
— Угу.
— Руку давай. Пошли с остальными знакомиться… Зоя? Мы ведь тебя уже отвязали?..
— Угу. Пошли. Только…
— Что?
— Ты сам всё скоро увидишь, — поднимаясь со скрипнувших досок, поймала я на себе сочувственный братский взгляд…
Мои «успокоенные домашние»,
— И ведь как чуяло мое сердце, что не надо было тебя туда отпускать! В эту гремучую столицу! — первой выступила с «трибуны» обладательница трубы. — Здравствуйте, мессир Виторио!
— И вам всем хорошего дня.
— И ведь две ночи не спали. Ни я, ни Теодоро. Ну, у него-то зубки лезут. А я… от Мадонны не отходила!
— Люса! Марит! Мессир Беппе!.. Спускайтесь! — у-ух… мама моя.
— Зоя, а у нас — верхний передний прорезался!
— Марит, сюда ребенка неси.
— Ага… Так что, малыш теперь об край кружечки очень громко стучит!
— Марит!
— Правда ведь, Спо?!..
И мне показалось, меня саму этой «кружечкой», вдруг, накрыло… Так тихо стало вокруг…
— Что?.. Зоя, как она его назвала?
— Спо, Виторио.
— Почему, «Спо»? Я не понимаю… Зоя?
— Мы все его так зовем. Кроме Люсы и сэра Клементе.
— Зоя… по-че-му?
— Потому что… — наконец, осмелилась я на него посмотреть и, прежде чем сказать, выдохнула. — Спо — твой родной сын. Я родила этого ребенка от тебя…
— Что?!
— О, Боже и все небеса хороводом. Сын баголи и бенанданти. И как я, старый идиот, раньше не догадался с этим деревом? С этой новой жизнью? Ну, надо же, ваш общий…
— Магистр, умолкните. Зоя, ты это сейчас со всей ответственностью говоришь?
— Да. Поэтому он и Спо. И я сама до последнего…
— А вот и мама наша!
Виторио на этот, нервно-радостный клич, вдруг, резко развернулся и вперился взглядом в улыбающегося во весь рот Спо:
— Вы мне…позволите?
— Конечно, — протянула ему малыша Марит.
Тот в ответ в первое мгновенье напрягся и даже изобразил на личике легкое недоуменье, чуть не выпустив из руки свою любимую гороховую погремушку, а потом… хлоп! Этим же сокровищем прилетело обретенному отцу прямо в нос. Подоспевшая Люса умильно выдохнула. Я — напротив, обратилась в одну натянутую до предела струну. Мой любимый, прищурившись, на всякий случай, прижал ребенка к себе. Спо пискнул и… закрепил результат. Теперь по лбу. Как раз в тот момент, когда ему двумя пальцами медленно, очень медленно и осторожно отгибался белоснежный воротничок… Мама моя…
— Спо… Теодоро. Мой сын… — мужчина и ребенок, прижатые друг к
— Ап-пу, — и расплылся во всю румяную ширь. — Ап-пу.
— Ап-пу, Спо. Конечно, «ап-пу»… Монна Люса?
— Да, мессир Виторио? — с рукой на груди, выдохнула в тишине нянька.
— Возьмите малыша, — и, поцеловав сына в лоб, протянул его опешившей женщине. А потом, не оборачиваясь, пошел по дорожке прочь…
А я так и осталась торчать, натянутой, как струна. Лишь уткнулась глазами в белоснежную рубашонку Спо. С маленькой растекшейся каплей на грудке.
— Подружка, ты совсем, что ли, дура?
— Что?..
— Ты почему за ним не бежишь?
— Сестренка, надо догонять.
— Зоя, его ведь Теодоро признал.
— Дитя мое, это же — нонсенс. И вы вот так просто отпустите свою единственную судьбу?
— Что?.. — дзын-нь! И струна, больно дернув за сердце, лопнула. — Лучше сразу самой. На той яблоне… Виторио!.. — и со всех ног понеслась за ним вслед.
Я нагнала его возле маленького, затерянного в сирени фонтана. И со всего маха, обхватила руками со спины:
— Я тебя никуда, никуда не отпущу.
Мужчина, качнувшись вперед, замер и глухо выдохнул:
— Зоя… Зоя. Руки свои. Мне надо…
— Куда тебе надо, когда мы с сыном — здесь? Любимый, я тебя никуда не отпущу. Прости меня. Прости. Прости. Прости.
— За что? Ты родила прекрасного сына.
— За то, что сразу не доверилась его отцу. Я так всего боялась. Я боялась, что этот ребенок окажется не твоим, а Зачи. Ведь у нас с ним тоже было, у озера. Я думала, ты об этом знал. Я боялась, что ты меня не любишь и никогда не сможешь полюбить чужого ребенка. Я боялась твоего бывшего клана, Сусанну и монну Фелису. Я всего на свете боялась. Прости меня за все это. Потому что из-за своего страха я согласилась на предложение умирающего дона Нолдо. Оно давало мне защиту и свободу от страхов. А еще надежду снова быть с тобой. Он сам мне это завещал и всегда относился, как к дочери… Что ты молчишь? Не молчи!
— Зоя, руки свои…
— Тогда сам меня отшвырни. Что? Ну, давай! «Я бы простил». Значит, это — только слова?
— Зоя, что ты несешь? — ухватился он своими руками за мои. — Это было совсем другое.
— Какое другое? Ведь весь вопрос здесь — в доверии. И ты сейчас уходишь лишь потому, что я тебе не доверяла. Но, я люблю тебя. Как умею, так и люблю. И учусь на своих ошибках. А ты? После всего того, через что мы прошли? И какими мы были… — уткнувшись лбом в его спину, выдохнула я. — А, знаешь, что?.. — и сама расцепила руки. — Уходи. Потому что ты — нисколько не изменился. Уходи… Пусть твоя гордость тебя согреет. Она горячее меня… Уходи!.. Почему ты стоишь?!
— Зоя…
— А-а-ах… — и как в колыбели — в его руках. На груди. Как в колыбели…
— Зоя… И ты тоже меня прости…
— Молчи… Мне больше ничего в этой жизни не надо…
Апрель — Июль 2013 года