Мир от Гарпа
Шрифт:
— Ой, это иностранцы! — воскликнула одна из них.
— Боже, это его мать! — сказала другая.
Женщина с муфтой, тотчас умолкнув, уставилась на Дженни; Дженни перевела взгляд с Гарпа на муфту. Одна из проституток была совсем еще молоденькая девушка с очень высокой прической, усеянной золотыми и серебряными звездочками; на щеке у нее красовалась татуировка в виде зеленой звезды, а на верхней губе — маленький шрам, почти незаметный, так что с первого взгляда трудно было понять, что за неправильность у нее в лице; что-то не так, это ясно, — но что именно, сразу не скажешь. Зато с фигурой у нее был полный
— Спроси, сколько ей лет, — сказала она Гарпу.
— Их бин восемнадцать, — ответила девушка. — Я по-вашему хорошо говорю.
— Надо же, как и моему сыну, — сказала Дженни, толкнув Гарпа локтем.
Разумеется, ей и в голову не могло прийти, что они приняли ее за свою. Спустя какое-то время Гарп объяснил ей это, чем привел в ярость. Гневалась она исключительно на себя.
— Это все из-за одежды! — бушевала Дженни. — Я совершенно не умею одеваться!
И с того дня Дженни Филдз уже не расставалась со своей униформой, словно заступила на вечное дежурство, но вернуться к своей профессии ей никогда больше не пришлось.
— Можно мне взглянуть на вашу муфту? — спросила Дженни у ее хозяйки; Дженни думала, что они все ее понимают, но понимала только молодая девушка. Гарп перевел ее просьбу, женщина неохотно стянула муфту, и в воздухе разлился аромат духов, исходивший из теплого гнездышка, где только что покоились ее узкие, унизанные кольцами руки.
У третьей проститутки на лбу была большая оспина, похожая на отпечаток персиковой косточки. Если не считать этого изъяна и маленького пухлого рта, похожего на ротик закормленного ребенка, она была вполне аппетитна. Гарп решил, что ей двадцать с хвостиком; скорее всего, у нее была огромная грудь, но ее черная шуба не позволяла сказать это наверняка.
А вот обладательница муфты, по мнению Гарпа, была просто красавицей. Ее удлиненное лицо носило отпечаток неизбывной грусти. Ее тело, думал Гарп, должно быть прозрачным, как у русалки. Рот был неподвижен. Только по глазам и обнаженным рукам Гарп смог определить, что она была не моложе матери, а то и старше.
— Это подарок, — сказала она, имея в виду муфту. — Гарнитур — шуба и муфта.
Сшиты они были из отливающего серебром меха.
— Мех настоящий, — сказала молодая проститутка; ее старшая подруга, судя по всему, служила ей образцом для подражания.
— Муфту, разумеется, более дешевую, можно купить где угодно. Хотя бы у Стефа, — посоветовала женщина с оспиной на каком-то малопонятном жаргоне, указывая вверх по Кёрнтнерштрассе. Но Дженни даже не взглянула в указанном направлении, а Гарп лишь рассеянно кивнул, не отрывая глаз от длинных, унизанных кольцами пальцев старшей проститутки.
— У меня замерзли руки, — тихо сказала она; Гарп взял муфту из рук Дженни и вернул хозяйке. Дженни все пребывала в каком-то оцепенении.
— Давай поговорим с ней, — сказала она наконец. — Я хочу расспросить ее об этом.
— О чем «об этом»? — спросил Гарп.
— О чем мы только что говорили, — ответила Дженни. — Я хочу разузнать у нее все о похоти.
Две старшие проститутки вопросительно посмотрели на свою образованную подругу, но та явно не успевала за разговором.
— Мам, на улице холодно, — жалобно проговорил
— Скажи ей, что мы хотим просто посидеть и поговорить где-нибудь в тепле, — настаивала Дженни. — Я думаю, она не откажется заработать деньги таким способом?
— Наверное, — простонал Гарп. — Мам, уверяю тебя, она-то как раз и понятия не имеет о похоти. Они вообще, наверное, ничего не чувствуют.
— А я хочу, чтобы они мне рассказали о мужской похоти, — твердо заявила Дженни. — О вашей похоти. Об этом-то она должна иметь представление.
— Ради Бога, мама! — воскликнул Гарп.
— Was macht's? [18] — спросила его молоденькая проститутка. — Что происходит? Она хочет купить муфту?
— Да нет, — махнул рукой Гарп. — Она вас хочет купить.
18
Was macht's? — В чем дело? (нем.)
Та, что постарше, потеряла дар речи; ее подруга с оспиной рассмеялась.
— Нет-нет, — поспешно разъяснил Гарп. — Просто поговорить. Моя мать хотела бы задать вам несколько вопросов, только и всего.
— Холодно, — заявила проститутка, недоверчиво глядя на них.
— Может, где-нибудь посидим? — предложил Гарп. — В любом месте, на ваш выбор.
— Спроси у нее насчет цены, — подсказала Дженни.
— Пятьсот шиллингов, — ответила проститутка. — Обычная цена.
Гарп объяснил Дженни, что это около двадцати долларов. Прожив больше года в Австрии, Дженни Филдз так и не выучила ни немецких цифр, ни денежной системы.
— Двадцать долларов за то, чтобы поговорить? — удивилась Дженни.
— Да нет, мам, — сказал Гарп, — это обычная плата за ее работу.
Дженни задумалась. Много это или мало за «ее работу»? Трудно сказать.
— Скажи ей, что мы ей заплатим десять долларов, — решила она наконец. Но проститутку явно одолевали сомнения; казалось, просто поговорить ей труднее, чем заниматься своей обычной работой. Нерешительность ее, правда, объяснялась не только финансовыми соображениями: Гарп и Дженни не вызывали у нее доверия. Она стала выяснять у подруги, англичане они или американцы. Узнав, что американцы, она, видимо, успокоилась.
— Среди англичан много извращенцев, — откровенно сказала она Гарпу. — А американцы, как правило, люди нормальные.
— Я же говорю, мы просто хотим с вами поговорить, — в который раз пытался убедить ее Гарп, видя, однако, что проститутка все еще опасается чего-то из ряда вон выходящего, может, даже кровосмешения.
— Ладно, пусть будет двести пятьдесят шиллингов, — решилась наконец дама с норковой муфтой. — И кофе за ваш счет.
Все трое отправились в одно маленькое кафе, где местные проститутки грелись в холодную погоду. В нем был крохотный бар с малюсенькими столиками; телефон здесь звонил непрерывно, но посетителей почти не было, лишь несколько мужчин молча толклись возле вешалки, разглядывая сидевших внутри женщин. Существовало неписаное правило, согласно которому женщин нельзя было «снимать», пока они находятся в этом баре; он был для них чем-то вроде зоны отдыха.