Мир от Гарпа
Шрифт:
— Я первый занял, — заявил Данкен.
Гарп резко дернул рычаг вперед, и голая головка рычага впилась ему в руку.
— Ты видишь, Данкен? — сердито спросил Гарп. — Видишь этот рычаг? Он острый, как копье. Ты хочешь упасть на него, если придется резко затормозить?
— Почему ты его не починишь? — спросил Данкен.
— Освободи сейчас же проем! — потребовал Гарп.
— Этот рычаг уже давно сломался, наверное, месяца три назад.
— Всего несколько недель.
— Если он такой опасный, давно бы пора его починить, — заметил Данкен.
— За
— Она говорит, это твое дело, — сказал Уолт.
— Как твой кашель, Уолт?
Уолт кашлянул. Хлюпающий хрип, казалось, не мог поместиться в такой маленькой грудке.
— Господи! — воскликнул Данкен.
— Ты силен, Уолт, — заметил Гарп.
— Я не виноват, — сказал Уолт.
— Конечно, нет, сынок.
— Нет, виноват! — заявил Данкен. — Он так и лезет в лужи.
— Неправда! — закричал Уолт.
— Данкен, не прозевай, где идет интересный фильм, — напомнил Гарп.
— Мне ничего не видно, если не стоять между сиденьями, — ответил Данкен.
Они ехали по кругу. Кинотеатры были собраны в одном квартале; чтобы выбрать фильм, им пришлось сделать несколько кругов, да потом еще несколько, чтобы припарковаться.
Выбрали единственную картину, на которую стояла очередь. Она тянулась из-под навеса на тротуар, заливаемая ледяным дождем. Гарп набросил пиджак на голову Уолта, который стал походить на уличного попрошайку, мокрого карлика, жаждущего сочувствия в плохую погоду. Конечно, он тут же ступил в лужу и промочил ноги; Гарп подхватил его и стал слушать грудь. Ему показалось, будто вода из мокрых ботинок сразу же поднялась в легкие.
— Ты сегодня какой-то чудной, — сказал Данкен.
Уолт увидел за окном странную машину и ткнул в нее пальцем. Она быстро катила по мокрому асфальту, по лужам, вздымая вееры брызг. На ее боках цвета свернувшейся крови отражались неоновые огни. Машина была отделана светлыми планками, белевшими в лучах фонарей и напоминавшими скелет огромной рыбины, плывущей в лунном свете.
— Посмотрите, какая машина! — закричал Уолт.
— Ого, катафалк, — сказал Данкен.
— Нет, Данкен, — заметил Гарп, — это старый «бьюик». Такие выпускались, когда тебя еще на свете не было.
Похожий на катафалк «бьюик» двигался в сторону их дома, хотя Хелен умоляла Майкла Милтона не приезжать.
— Мне нельзя больше тебя видеть, — сказала Хелен ему по телефону. — Все очень просто. Я ведь тебя предупреждала, если он узнает, все кончено. Я не могу бередить его рану, ему и так больно.
— А как же я? — спросил Майкл.
— Прости, — ответила Хелен. — Но ведь ты знал. Мы оба знали.
— Мне нужно видеть тебя, — умолял он. — Может быть, завтра?
Но она сказала ему, что Гарп повез ребят в кино с единственной целью — дать ей возможность порвать с ним сегодня.
— Я сейчас приеду, — заявил он.
— Только не сюда, — сказала она.
— Немного покатаемся, — настаивал он.
— Мне нельзя выходить из дому, — сказала она.
— Я еду, —
Хелен посмотрела на часы. Все обойдется, если она сможет быстро спровадить его. Любой фильм идет не меньше полутора часов. В дом она не пустит его ни при каких обстоятельствах. Она видела, как к дому приближались две фары и как «бьюик» остановился возле гаража, точно большой корабль у темного пирса. Хелен выбежала из дома и навалилась на дверцу со стороны водителя, не дав Майклу даже открыть ее.
Земля под ее ногами превратилась от дождя в вязкое месиво; она наклонилась к открытому окну, чувствуя, как тяжелые, ледяные капли больно бьют ее по голой шее.
Он тут же поцеловал ее. Она чмокнула его в щеку, но он повернул ее лицом к себе и языком раздвинул губы. Хелен снова ощутила себя в его странной спальне с эстампом размером с хорошую афишу, висящим над кроватью, — «Синдбад-мореход» Пола Кли. Наверно, таким он воображал себя — жизнерадостным искателем приключений, при этом чувствующим красоту Европы.
Хелен отодвинулась от него, ее блузка была уже почти насквозь мокрая.
— Нам нельзя расстаться просто так, — уныло проговорил он.
Хелен не смогла разобрать, то ли слезы катятся по его лицу, то ли это влетевшие в окно капли дождя. Майкл, к ее удивлению, был без усов, его голая верхняя губа напоминала еще неоформившуюся губку ребенка, совсем как у Уолта. Губы любовника Хелен представляла себе несколько по-иному.
— Что ты сделал с усами? — спросила она.
— Мне показалось, они тебе не нравятся. Я их сбрил ради тебя.
— Но они мне нравились, — ответила она, дрожа под ледяным дождем.
— Садись ко мне, пожалуйста, — попросил он.
Хелен покачала головой. Мокрая блузка прилипла к холодной коже, длинная вельветовая юбка казалась тяжелой, как кольчуга, а каблуки скользили по грязи.
— Мы никуда не поедем, — пообещал он. — Просто посидим в машине. Нам нельзя расстаться просто так.
— Мы же знали, что придется расстаться, — сказала Хелен. — Мы знали, что это ненадолго.
Майкл Милтон упал головой на блестящее кольцо сигнала, но «бьюик» промолчал, аккумулятор у него был выключен. Струи дождя стали застывать на стеклах — машину постепенно затягивало льдом.
— Прошу тебя, сядь в машину! — простонал Майкл Милтон. — Я отсюда не уеду. Я знаю про твоего мужа. Я знаю о нем все.
Они никогда не говорили о Гарпе, Хелен запретила. И она не поняла, что имел в виду Майкл Милтон.
— Он писатель не из крупных, — осмелел Майкл.
Хелен удивилась: насколько ей было известно, Майкл Милтон никогда не читал Гарпа. Он как-то сказал ей, что не читает живущих писателей; заметил, что истинная значимость писателя проясняется через много лет после его смерти. По счастью, Гарп не знал об этих рассуждениях Майкла, а то его презрение к молодому человеку выросло бы еще больше. Во всяком случае, это замечание о Гарпе не увеличило ее расположения к злополучному любовнику.