Мир по Кларксону
Шрифт:
Французы сказали, что у них уже есть истребитель Mirage и им нужен только бомбардировщик морского базирования.
Немцы сказали, что бомбардировщик им не нужен, так как с некоторых пор они не собираются больше никого бомбить. Но им нужен истребитель. И совсем не нужен самолет морского базирования, потому что у них нет ни одного авианосца.
Проект был обречен, три державы подписали соглашение и отправились домой, чтобы начать обдумывать, что надо делать.
Чтобы понять безнадежность этого предприятия, представьте, что они делают не самолет, а овощ. При этом Британия вышла с картошкой,
Но ненадолго. Тут пришли итальянцы и испанцы и решили, что им тоже надо принять участие в этом празднике. Подписали новый контракт, довольно внятный.
Количество рабочих часов и рабочих мест для производства самолета зависело от того, сколько истребителей будет покупать та или иная страна. Это честно. Но только не для французов. Они сказали, что возьмут половину рабочих мест, полный контроль и купят один самолет. Когда их после этого заявления послали, они ушли.
А с ними свалили и испанцы.
Команда выглядела теперь так: Британия, Германия, Италия, и в этом составе они продержались ровно двадцать секунд, после чего Испания вернулась в ряды. Итак, через пятнадцать лет после старта и за полтора года до того, когда военно-воздушные силы собрались менять самолеты, закипела работа.
И тут грянула катастрофа. Рухнула Берлинская стена, и европейские правительства передумали тратить триллионы на самолет, которому не с кем будет воевать. Воздушный флот тоже вдруг понял, что высокоманевренному аппарату, летающему вдвое быстрее скорости звука, нет места при новом миропорядке. Поэтому все согласились продолжить его создание.
Германия и Британия решили взять себе по 250 самолетов, то есть каждая должна была получить по тридцать три процента объема работ. Но из-за упадка 1992 года правительство решило, что это перебор. Сговорились на 232 машинах, Luftwaffe хотела 140. Когда остальные участники сделали то же, проект стал крениться набок.
Не дожидаясь, пока этот картонный домик окончательно развалится, итальянцы и испанцы ушли на ланч, и Британии пришлось туговато. Незамедлительно мы сдались немцам.
Отсрочки создали еще одну проблему – название. В апреле 1994-го в нем фигурировал 2000 год, Eurofighter 2000, но уже стало понятно, что раньше 2001-го ничего не сдвинется. Его переименовали в Typhoon, и это сразу стало ассоциироваться с разрушениями и трупами.
Но не надо обольщаться, Тони Блэр уже решил, что ракеты к самолету будут скорее британскими, чем американскими. Хорошая идея, но только британские ракеты будут готовы спустя восемь лет после ввода истребителя в строй. И что летчики должны до тех пор делать? Показывать врагам из окна средний палец?
Наши бюрократы обещают, что это будет лучший самолет своего класса в мире. Легкий в управлении и стоит всего (!) 50 миллионов фунтов. Просто даром! И действительно, американский самолет, например F-22 Raptor, потянет на все 115 миллионов. Так что Европа может гордиться. Когда русские нападут на наш остров, нам будет чем отбиться.
Но чтобы клеить разборки с загорелыми вождями далеких стран, нужны авианосцы. Британия уже заказала парочку, а сам Eurofighter собираются модифицировать и сделать таким,
Попытка оказалась пыткой. Чем кончилось? В полном соответствии с принципами еврокооперации создали вместе с американцами «объединенный ударный истребитель». Спасибо тебе, Европа, доброй ночи.
Завтрак чемпионов или собачья жратва?
Да нет, в смысле ну да. Да, я тут был на Барбадосе, но нет, я не жил во вновь открывшемся отеле Sandy Lane. Почему? Да потому что только за двухнедельный постой в номере с завтраком семья из пяти человек заплатила бы 44 000 фунтов. И кто может выкинуть столько денег за две чистые простыни и круассан? Ну уж не миллиардер Дэвид Сейнсбери, это точно. Он остановился в соседнем отеле на той же улице. Раусинг из TetraPak тоже не заплатит. Его семья жила в бунгало на берегу.
Есть, между прочим, тоже иногда надо. Когда я заказывал столик, мне сказали, что если я не приду, то с моей кредитной карты снимут сто долларов. Сто долларов за то, что ты не поел, – отличный бизнес. Боже.
Посетителя встречает человек, который ведет вас к стойке администратора, оттуда девушка ведет вас к мужчине, который ведет вас к метрдотелю, который ведет вас знакомиться с официантом и заодно показывает столик. Я чувствовал себя переходящим вымпелом.
Но это еще не все. Я стоял между такси и дверями ресторана, и на меня пялился охранник с такой миленькой пластиковой штучкой в ухе, от которой шел блестящий провод куда-то за воротник пиджака. Он, наверное, думал, что похож на секретного агента, но на самом деле был похож на глухого. Я начал говорить очень громко.
Говорят, приезжать в такой ресторан на такси – дурной вкус и надо было бы взять машину покруче, то есть, наверное, купить по такому случаю машину. И тогда точно было бы дороже развернуться и уехать, чем выйти и покушать. Но я приехал в Sandy Lane не есть, а людей посмотреть и себя показать.
Ресторан, увы, оказался вовсе не набит людьми в золотых туфлях в стиле сериала «Чеширская жизнь» или шумными ньюйоркцами. Там было пусто, если не считать двух занятых столиков. Справа сидел офигевший доткомовец, который в свои 38 лет однажды проснулся на четыре миллиарда богаче. Он был в гавайке с короткими рукавами, в просвечивающих белых штанах и с женой Джанет.
Слева сидел чувак в белом смокинге с женой Сильвией, с которой он, впрочем, не обменялся ни единым словом. Он увлеченно изучал свои кредитки или говорил по мобильнику. Что само по себе было довольно примечательно. Даже мой наипоследний, крутейший и навороченный Ericsson, который работал на Эвересте, в Марианской впадине и даже в лондонском Фулэме, на Барбадосе… не работал. Так кого ты хотел обмануть, Смокинг?
Других посетителей, чтоб над ними посмеяться, не было, и мы решили, что впору похихикать над едой. Хорошая идея, но где же та еда? Передо мной лежал совершенно прозрачный ломтик говядины, настолько тонкий, что нож его не резал, а скреб по дну тарелки. Я пытался поддеть его и вилкой, и ложкой, и ножом. Ничего не получилось. Тогда я попросту слизнул его с тарелки. Как это было? На вкус как мясо, с фарфоровым послевкусием.