Мир под лунами. Начало будущего
Шрифт:
Катер в две минуты домчал нас до лаборатории. Териваг отнес в здание сумку и сразу вернулся. Протянул кусок светлой шелковой ткани, который я повязала на голову. Платье мое открывало плечи и ноги ниже колен - придется сегодня ими пожертвовать, а вечером попросить у Теи шелка и попробовать самой сшить что-то вроде кофты с рукавами и брюк. Солнце не оставляет выбора: загорать здесь нельзя.
Мы взлетели и понеслись сначала вдоль ручья, потом свернули, и внизу замелькали заросли ядовито-зеленого кустарника. Еще через несколько километров начался лес. Я прилипла к прозрачному куполу катера, стараясь рассмотреть все детали: незнакомые белоствольные деревья, что не
Да, это была дорога, вернее, тропа, а в полях по обе ее стороны работали люди.
– Что они делают?
– спросила я у Теривага.
Он глянул вниз.
– Помнишь, ты говорила о злаках? Это опытные поля, здесь ..., - он опять произнес то же сложное имя, - выращивает несколько наиболее перспективных для нас видов растений.
– Как его зовут?
Териваг сказал имя еще раз, поправил меня, когда я попыталась повторить.
– Сейчас он в Африке, гостит у наших братьев, что добывают там золото. Поля и сады остались без присмотра, поэтому мне нужно убедиться, что лулу работают, а не разбежались охотиться по лесам.
Если записать это имя русскими буквами, то за пропуском половины звуков, для которых букв не существует, оно будет выглядеть вот так: Бероэс. Кажется, был такой исторический персонаж, не то ассирийский жрец, не то вавилонский врач.
Мы приземлились на краю поля, где низкий кудрявый кустарник отделял посевы от сада с ровными рядами деревьев. Когда Териваг вышел из катера, работавшие в поле люди упали на колени, уткнули лица в землю - маленькие сухопарые смуглые мужчины и женщины с неровно остриженными черными волосами. На индусов они нисколько не похожи. Вообще ни на кого не похожи - какой-то совсем отдельный народ. Правильно, откуда взяться индусам в Индии сорокового тысячелетия до настоящего?
Я подергала Теривага за подол хламиды:
– Скажи, люди в разных уголках планеты отличаются друг от друга?
– Как они должны отличаться?
– Ну там, я не знаю... речью, одеждой, узорами на посуде. Ведь если небольшое число людей живет отдельно от других, у них появляются свои обычаи, отличные от остальных.
– Отличаются, но не настолько, чтобы я не понимал, о чем они говорят. Для этого их слишком мало. Их психологией занимаются в Морском доме, а я изучаю физиологию. Ксенья, сиди тихо, жди меня. Тебя не должны здесь видеть.
Он пошел в поле. Едва я успела вдохнуть незнакомо пахнущий воздух, как купол бесшумно вернулся на место, заперев меня в машине. Я прижалась к нему носом. Окружив нанья, мужчины удалялись вместе с ним. Дождавшись, пока господин отойдет подальше, женщины поднялись с колен и вновь склонились над рядами трав, мерно поднимая и опуская инструменты, похожие на огородные тяпки. Окучивают они их, что ли? Или полют?
Я недовольно поерзала на сиденье, встала на него коленями, постучала по куполу. Это жестоко, в конце концов! Мог бы и не запирать, ясно же, что я никуда не убегу!
Что, если попробовать поднять купол мысленным приказанием, как это делает Тариваг?
– Откройся!
– беззвучно велела я.
– Открывайся! Поднимись! Убрать!
Перепробовав пару десятков синонимов и интонаций, я сдалась и сердито стукнула кулаком по прозрачному материалу, не похожему ни на стекло, ни на пластик. Чтобы успокоиться, принялась разглядывать сад, отгороженный от полей живой изгородью. Аккуратно подстриженный
Вдруг я заметила, что из кустарника выглядывают пухлые темно-коричневые личики детишек лулу. Они не сводили с меня глаз, но вылезти из своего убежища боялись. Да и я боюсь их не меньше! Нельзя исключать, что они - мои прямые предки. Эта мысль не вызывает энтузиазма. Я чувствую себя ближе к нанья, чем к этим диковатым, грязным человечкам.
Я немного сползла по сиденью, улеглась поудобней и приготовилась к длительному ожиданию. Из упрямства послала еще один сигнал, представив на краткое мгновенье, как купол надо мной сдвигается назад. И не сразу поняла, что ветер шевелит мне волосы.
Получилось! У меня получилось! Убедившись, что это сделал не Териваг - его огромная фигура едва виднелась в поле, - я продолжила экспериментировать. В подробностях представила, как купол закрывается. Ноль реакции. Сказала: "Закрыться!" Ноль реакции. Только с десятого, наверное, раза я добилась успеха. Оказывается, не надо ничего произносить, как не надо подробно объяснять машине, что ей делать. Нужно всего лишь послать короткий, секундный сигнал-образ.
После того, как спустя еще десять минут мне удалось снова поднять купол и заставить катер выпустить ступени, я решила, что заслужила прогулку. Отходить от катера не буду, просто постою рядом с ним, подышу воздухом.
Как же хорошо! Я с наслаждением прошлась босиком по прохладной траве, сорвала и понюхала крохотный цветочек. Все вокруг было незнакомым, но родным: легкий ветерок, сладкий аромат цветка, птичий щебет. Прищурившись, я проследила за крупной птицей, что парила в вышине, неподвижно расправив крылья. Небо было ярко-голубым, земля - теплой. Это моя земля. Я могу дышать ее воздухом, пить ее воду. Все остальное неважно...
Тем временем дети лулу осмелели, выбрались из кустов и обступили меня. У них необычный разрез глаз и ступни плоские как утиные лапы, но в остальном они ничем не отличаются от детишек диких африканских или каких-нибудь полинезийских племен. И мальчики, и девочки очень смуглые, голые, с пыльными спутанными волосами. У самого мелкого сопля свисает чуть не до пупка. Старшему лет двенадцать (хотя кто их знает, как быстро они взрослеют?), в силу возраста он самый смелый. Настолько храбрый, что протянул руку и дернул меня за подол. Я скорчила зверскую рожу и зарычала. Знаю я их, хулиганов: дай палец - откусят руку! Вся орава завизжала и кинулась врассыпную; мелкий принялся с ревом петлять по полю, и уже две сопли путались у него в коленках. Я расхохоталась. Грешно смеяться над детишками, но уж очень они забавные.
Рискнула отойти от катера, чтобы, перегнувшись через изгородь, дотянуться до ближайшего дерева. На тенистой тропе сада было почти прохладно, глянцевитая темно-зеленая листва так свежо пахла! Я сорвала бледно-желтый плод, потерла морщинистую кожицу. Это что-то вроде лайма или лимона, только размером с мячик для пинг-понга и такое же твердое. Есть его не хотелось. Что ж, все понятно. Культурных растений еще практически не существует, а этот сад - своего рода опытная делянка нанья. Они превращают растения, дающие кислые мелкие плоды, в более полезные. Выводят новые сорта. В двадцать первом веке это занимает несколько лет, но там-то работают не с дикой растительностью, а с фруктами и овощами, которые до того культивировались тысячелетиями, а здесь эта работа, похоже, только начата.