Мир полуночи. Партизаны Луны

Александр Ян

Сам варк тоже держался еле-еле: ноги распухали, причиняя с трудом переносимую боль. Высокие ботинки удержали щиколотку и голень, но вот мелкие кости стопы от удара просто разлетелись. Ботинки, на вид очень дорогие, пришлось срезать. Кусая воротник куртки, варк включил кран и вытянулся на кафеле, подставив ноги под струи ледяной воды — душ тут был даже без поддона, просто угол отгорожен занавеской, да сток в полу.

— Спать, — сказал он, еле ворочая языком. — Очень нужно. Здесь буду.

Эней выключил свет и оставил его в темной прохладной ванной.

Сейчас он мог просто прикончить варка —

удар посеребренным ножом в сердце, потом отрезать голову, и тот ничего не ощутит в дневной летаргии. Но рука не поднималась. Удивляясь сам себе, Эней закрыл дверь. До сумерек он в относительной безопасности. А вечером посмотрим. Это нетипичный варк. Явно недавно инициированный и не прошедший подобающего обучения. Похоже, что-то человеческое в нем еще оставалось. Стоило попробовать доставить его к Стаху на базу — ведь такого случая может больше не представиться.

Вечером варк выбрался из ванной. Переломы зажили бесследно, и был он чистенький, бодрый и вполне уже успокоившийся. Эней ему даже позавидовал. Сам он чувствовал себя не ахти: крепко лихорадило, рана горела огнем, грудь вспухла, и правая рука напрочь вышла из строя.

— Нам нужны ботинки, — сказал он. — Футболка и куртка. Так что мы сейчас поедем и взломаем один секонд-хенд.

— Никаких «нас», стрелок. Поеду я, а ты лежи и набирайся сил. Где этот секонд?

Эней объяснил где: на Соколе, ровно посередине между Победой, где была разгромленная квартира, и этим мотелем на Запорожском шоссе, где Ростбиф устроил запасной опорный пункт.

— А потом в аптеку, — от себя прибавил варк. — И в какой-нибудь «Жуй-пей». Жрать-то надо, а?

Эней не хотел есть, но признал, что да, надо — хотя бы и через не могу.

— Поедем вместе, — повторил он.

— А смысл? Боишься, что я смоюсь на твоей машине? Я и так смоюсь, если захочу, ты это сам понимаешь. Ну пострадаешь еще немного. Ну потеряешь еще ложки три крови. На кой тебе это надо? Лежи, дыши, приходи в себя. Я вернусь, вот увидишь. Я тебе обязан.

Варк, который признает, что чем-то обязан человеку? Что-то очень большое сдохло в лесу…

Эней попробовал встать с кровати, но варк уже исчез за дверью, а через четверть минуты машина выкатилась из гаража.

Эней обругал себя доверчивым идиотом и снова лег. В одном варк не ошибался — ему нужно было копить силы.

* * *

— Подумать только, до чего я опустился, — пробормотал Игорь, когда замок — совершенно несерьезный замок на двери в подвальный магазинчик — со щелчком поддался и дверь открылась.

Он брал богатые дома и банковские хранилища. Он разгадывал сложные многосоставные комбинации шифров. Он пауком пробирался среди пронизывающих коридоры лазерных лучей. И вот пожалуйста — он берет секонд-хенд… И для чего? Чтобы добыть ботинки взамен непоправимо изуродованных и еще какие-то шмотки.

Что жизнь — театр абсурда, его не нужно было убеждать лишний раз. Они приехали с Миленой в Екатеринослав, потому что из всех крупных городов Восточной Европы он слыл самым сонным, закоснелым и зачуханным. Анус мунди. И в этой дыре Милену схватили на вторые сутки, схватили по-глупому: зашла в моби, увидела там вкусную добычу — а поблизости оказалась баба из местной ночной спецуры, а Игоря, наоборот,

не оказалось… как будто он не знал, что за три дня до полнолуния ее даже в дамскую уборную одну нельзя отпускать, так ее начинает крючить…

Нет, хватит… иначе мысль снова забегает по привычному и обрыдлому кругу: «А вот если бы я сделал то-то…» Сосредоточимся на настоящем… Игорь пошевелил пальцами босых ног. Сосредоточимся, соответственно, на ботинках.

Ботинки было жаль — удобные, привычные, они служили ему верой и правдой. Вряд ли тут можно найти что-то подобное.

Эту мысль Игорь поймал за хвостик — надо же, еще утром собирался красиво умереть, а теперь оплакивает свои верные ботинки! Это, наверное, что-то вроде душевного наркоза — когда действительно глубокие переживания замораживаются, уходят в темный угол, а всякая ерунда помогает перекантоваться. И еще этому террористу надо что-нибудь найти. Чертов автоматчик словно встряхнул его за шкирку — жить опять захотелось, сразу и резко.

Вопрос только в том, как жить. Игорь чувствовал приближение Жажды. Раненый террорист был агнцем, в нем ярко пылал белый факел, и даже запах его свежей, чистой крови пьянил… Перевязывая его утром, Игорь едва удержался, чтобы не облизать пальцы. Но удержался. Знал, что если сделает это — сорвется. Придется найти кого-нибудь подходящего и сожрать, напиться крови до отвращения, чтобы заглушить желание, с которым не справятся ни курево, ни водка…

Он выбрал себе ковбойские полусапоги и бандану, а террористу — непритязательную черную футболку, черный свитер и черную же, слегка потертую куртку. Сложил все это в пакет, взятый тут же, положил на весы, сверился с ценником, оставил на прилавке купюры. Ведь позору не оберешься, если схватят: Трюкач обокрал секонд-хенд.

Теперь — аптечный ларек-автомат. Комплект автомобильной аптечки, асептические бинты, обезболивающее. Была бы карта рецепта, можно было бы взять что-то и помощнее. Но будем надеяться, что этого хватит — рана чистая, пуля прошла навылет, а остальное решат сила воли и везение.

И — в круглосуточный маркет. Жратвы, воды, бутылку водки и темные очки.

Откуда они выковыряли это слово «Сельпо»? Оно уходило корнями в седую довоенную древность. Старейшая на Украине сеть магазинов. Игорь присмотрелся: в том же помещении за стойкой «Жуй-пей» клевала носом над планшеткой какая-то девица в форменном фартучке и наколке «а-ля шин». А что, побалуем террориста горяченьким? Игорь вывел девицу из грез и купил коробочку острой рисовой лапши с куриными крылышками-гриль.

Что террористу не до горяченького, он понял уже на подъезде к «Тормозку». На варка засаду из людей устраивать бесполезно — охотничьим возбуждением пополам со страхом несет за километр… и когда он проезжал — мимо, конечно же, мимо! — ворот, спокойно, не меняя скорости — просто трезво прикинув, что эта машина не засвечена, — по нервам хлестнула волна чужой боли и чужого напряжения, рабочего, когда выкладываешься по полной. Форсированный допрос, тут и гадать нечего. Когда от спиртного не пьянеешь, а наркотики не вызывают никакой реакции, единственной выпивкой остаются эмоции. И чем они острее, сильнее, интенсивнее, тем больше они тонизируют. Но этот коктейль вы мне зря смешали, ребята…