Мир полуночи. Партизаны Луны
Шрифт:
Я поинтересовался — такая же бандота, как папаша Муньос-Лопес, или еще хуже? Господин губернатор пощипал то, что года через два станет усами, и сказал, что хуже, много хуже. Папаша Муньос-Лопес, сказал он, грабит только иногда, от случая к случаю. В остальное время года он совершенно приличный фермер и исправно снабжает город кукурузой. Те же, на юге, ничего не умеют и не желают уметь, кроме грабежа.
Пока он это объяснял, взвод построился на площади перед улицей Эдуардо Мата. Губернатор поцеловал на прощание своего начальника полиции, полицейские погрузились в грузовичок, и наша колонна выдвинулась снова.
Психологи и собственный опыт в один голос твердят: по воздуху быстрее, по земле надежнее. Авиации здесь боятся — даже самой
Мы двигались на этот раз осторожно, почти ползком, в голове колонны — броневик и грузовичок из Оахаки.
Это действительно был папаша Муньос-Лопес: только мы выкатились на окраину Хоксокотлана, как рация на поясе губернатора ожила и прохрипела:
— Энрике, мальчик, это ты? Прием.
— А кто еще, по-твоему, старый ты мудак? — проорал в свою рацию губернатор. — Почему ты обстрелял медицинскую колонну? Прием.
— Это не я, это мои бестолковые девки. Энрике, если ваши ребята не будут стрелять, я спущусь и все объясню.
Все тут ясно без перевода. Это, конечно, не «бестолковые девки». Это он сам. Милейший папаша хотел получить гормональные депо [65] для себя и своих людей не в городской клинике и не в обмен на уступки, а от нас и даром. И может быть, взять заложника. Или, наоборот, как-то договориться — чтобы, когда придет время менять депо, не идти на поклон в город.
65
Орор, штаммы альфа и бета, хорошо подавляется иммунной системой ребенка, не вошедшего в пубертатный возраст. Поэтому до изобретения вакцины в качестве профилактики использовали гормоны вилочковой железы (так называемые железы детства). Реже заболевали также беременные и кормящие грудью, чем и объясняется «беби-бум» времен эпидемии, превалирование женщин во властных структурах в период Реконструкции и второе популярное название «чумного поколения» — «поколение потерянных детей».
Папаша Муньос-Лопес спустился с холма, где у него был наблюдательный пункт и заодно пулеметная точка, губернатор Энрике вышел из машины, и какое-то время между ними носились туда-сюда maricones, [66] hijoputas, [67] просто putas, [68] cabrones de mierda [69] и прочие малоприятные персоны. Наконец поток ругани иссяк, папаша Муньос-Лопес начал сворачивать самокрутку, а Энрике достал портсигар, подаренный доктором Лурдес. Портсигар серебряным не был, серебряной была только инкрустация — но этого оказалось достаточно, чтобы доктор от него избавилась при первом удобном случае.
66
Педерасты (исп.).
67
Шлюхины дети (исп.).
68
Шлюхи (исп.).
69
Сраные козлы (исп.).
При виде портсигара глаза папаши Муньос-Лопеса нехорошо блеснули, но Энрике это заметил и как
Папаша, не чуя подвоха, заявил, что он всегда рад познакомиться с приятной женщиной и приглашает всех нас на свою виллу.
Я подумал немного и решил принять приглашение. Нас время от времени пытаются застать врасплох ночью — на дороге или на постое. Мало ли кто радио не слушает. Да и людей, готовых списать часть услышанного как суеверные сказки или страшилки для неграмотных, тоже достаточно. Хватает и тех, кто думает, что годится в герои легенд. Поэтому я почти всегда с удовольствием хожу в гости. Вместе с персоналом. Обычно хозяева успевают присмотреться, понять, что слухи не врут, и отказаться от дурных намерений раньше, чем совершат что-то необратимое.
Вилла папаши представляла собой хорошо укрепленный дом типовой застройки в Хеовильяс Арболеда Хоксо. Расположенный в самой середине поселка, он был прикрыт со всех сторон такими же вытянутыми одноэтажными домами. Проходы между ними старательно забаррикадировали грудами железного хлама — в основном автомобилями, — но не все, а только некоторые. Это превращало опустевший поселок в простреливающийся лабиринт. Ясно, почему cojones папаши до сих пор пребывали на месте: в этой фортеции даже маленький отряд мог доставить штурмующим серьезные неприятности, а люди нынче дороги.
Конечно, мы не стали вести туда колонну — дураков нет. Встали немного поодаль, на взгорье, расположили машины кругом, как всегда делали, ночуя в поле, в центре разбили палатки — так сказать, в знак доверия.
До заката мы принимали папашу Муньос-Лопеса в нашем лагере, ничего от него не скрывали и все показывали. Вот грузовики, они армированные, да, жарко, да, расход топлива — зато стрелковым оружием нас не остановишь. Вот два броневичка. Вот наша передвижная операционная. Депо мы можем поставить прямо сейчас, совершенно бесплатно и без всякой стрельбы. Его хватит на месяц. И вашим женам и детям тоже поставим, не вопрос.
На закате мы отправились в крепость Хеовильяс Арболеда Хоксо, и я теперь уже вблизи оценил фортификационную мудрость папаши. Впрочем, с воздуха все это бралось легко, и я по пути намекнул Муньос-Лопесу, что теперь в Тустепеке постоянно находятся вертолеты, и один все время на боевом дежурстве.
Это была бомба номер один. Бомбу номер два подложил губернатор, сказав, что через три недели начнется мобилизация на дорожные работы — и в желающих не будет недостатка, потому что чем скорее разблокируют дороги, тем раньше пройдут продовольственные конвои из Веракруса и техника. Тем раньше заработают шахты. А кто не успеет вскочить на подножку, тот, конечно, может быть, просидит еще пару лет королем на своей Горе… но зато упустит все шансы на будущее.
Папаша начал обеспокоенно скрести свою щетину. Видно, юному губернатору редко удавалось его уесть. Кроме того, папаша явно помнил старые времена, так что ему было о чем подумать. Его независимость и наглость зиждились на трех китах: поставках продовольствия в Оахаку, хорошо укрепленной резиденции и отряде в шестнадцать человек — лично преданных ему жен и дочерей (как оказалось, у него есть и сыновья, но пока только один из них сравнялся ростом с винтовкой).
И вот два кита, пустив пузыри, пошли ко дну. А может быть, и все три — если у города снова, как в старые времена, найдется что предложить девчонкам, не видевшим в жизни ничего, кроме фермы.
— А ведь это отчасти вы, — сказал мне потом губернатор, которого, между прочим, ни один Муньос-Лопес на три или даже четыре дневных перехода от Оахаки не посмеет тронуть и пальцем… хорошо себя поставил мальчик. — Это отчасти вы. Мы ведь все радио слушаем — и слушали. «Говорит Эроика Пуэбла де Сарагоса». У нас все-таки легче было. Земли меньше — но и людей меньше, горожан меньше, у индейцев у всех родичи в горах. Нефть своя, без электричества не остались. Слушали — ну раз вы держитесь, так мы уж точно можем. Люди мы или нет?