"Мир приключений" 1926г. Компиляция. Книги 1-9
Шрифт:
Вот почему сэр Кристофер, многократный миллиардер in spe, наотрез отказал Жаку Ториньи, когда тот попросил у него руки мисс Грахам. С нею самой, как с несовершеннолетнею, отец не посоветовался. И когда она выразила по этому поводу протест, сэр Кристофер обошелся с нею совсем неласково.
И в правду, я знаю много честных отцов семейств, которые вполне одобрят поступок сэра Кристофера. Таковы, главным образом, отцы, обожающие своих дочерей.
Жака Ториньи, разумется, совсем не привела в уныние такая безделица, как родительский отказ. И мисс Грахам, осыпанная отцовскими проклятиями, только улыбалась. Тем не менее, 6
В ту пору туннель под Ламаншем, — до великой европейской метаморфозы 1937 года, — представлял собою самое необычайное и в то же время самое доходное дело…
О нем начали говорить еще в 19 столетии. Делались подсчеты, проекты, чертежи. Составлены были сметы и вычислены доходы. В конце концов, сэр Кристофер Грахам смело объявил, что берется, наконец, осуществить этот экстравагантный проект железнодорожного пути, непосредственно соединяющего Лондон с Парижем под Па-де-Келе, в ту пору еще существовавшим. С финансовой точки зрения этот туннель открывал бесконечные перспективы; с технической не представлял никаких затруднений и мог быть выполнен еще в семидесятых годах прошлого столетия. Но само собою разумеется, что Англия не так-то просто отнеслась бы к этой затее. «Блестящая изолированность» еще являлась одним из догматов британской политики в 1937 году. Сэру Кристоферу Грахаму все это было известно, но планам ничуть не мешало… Пожалуй, даже способствовало.
Как англичанин, он был вполне доволен этой изолированностью. Географическое положение до катаклизма 6 Июня 1937 года постепенно превращало Англию, как изолированное государство Европы, в такую же привиллегированную страну, какой является Япония по отношению к Азии: в страну, так сказать, застрахованную от грабежей, пожаров и несчастных случаев и платившую за это ничтожную страховую премию в виде флота, более сильного, чем все остальные флоты земли. В этом бесспорно было нечто несправедливое и некорректное; безнравственное даже, если называть вещи своими именами…
И катаклизм 6 Июня 1937 года, пожалуй, м… как знать… водворил справедливость…
Тунель под Ламаншем давал сэру Кристоферу Грахаму никак не меньше тысячи фунтов стерлингов ежегодного дохода. А между тем туннель под Ламаншем был, бесспорно, всего лишь утопией. Но в Европе, да и во всем мире, народы никогда не позволяли критиковать утопии. И все охотно оплачивают каждую из них, пока невозможность не выясняется с полною очевидностью.
Уже 7-го Июня Жак Ториньи был срочно вызван из Парижа в Лондон. Как и всегда, он отправился из Бурже в 3 часа дня, аэролюксом, который прибывает в Кройдон в 4 часа 8 минут. И пролетая над новыми землями, выплывшими накануне, сереющими и поблескивающими непросохшим подводным илом, он изумлялся, еще не вполне уясняя себе происшедшее. — Очевидно, это была настоящая девственная почва, простирающаяся без конца и края… Целые области, чорт возьми!.. Очевидно, эксплоатация этих областей должна была мало по малу, так или иначе, покрыть
Тогда, под влиянием рефлекса, не сразу уловив его своевременность, Жак Ториньи вспомнил, что на полпути между Булонью и Фолькероном пролетал над своего рода огромной рекой, такой широкою, что ее сразу можно было принять за озеро, и катившею с юга на север медленные и тяжелые воды землистого цвета. Он, впрочем, не догадался в этот миг, что эта река была просто Соммою, которая за одну ночь стала достойною соперницей Темзы, — соперницей счастливою, — и что этой удлинившейся Сомме суждено меньше, чем через шесть недель, сделаться по взаимному соглашению почти естественной границею между новыми французскими департаментами и новыми английскими графствами…
В посольстве Ториньи поджидала на его столе кипа желтых телеграмм. высотою сантиметров в тридцать. Он и не заметил, как прошло обеденное время: слишком страшные вещи сообщались в телеграммах. Парижский и Лондонский кабинеты, сразу согласившись в принципе относительно необходимости организовать всеобщую и международную помощь пострадавшему населению, сразу же разошлись по вопросу о распределении пострадавших зон в административном отношении. На очередь уже стал вопрос о границе, суля значительные осложнения.
— О, боже, — думал несчастный секретарь, — эта история ни мало не приблизит меня к Джэн… Только бы, по крайней мере, не вспыхнула война!
И, покончив с телеграммами, Жак не устоял против искушения пойти к леди такой-то, которая в этот вечер принимала. Мисс Грахам, по обыкновению, там была; и хотя ничего не было в Лондоне более светского и добродетельного, чем вечера у леди такой-то, катаклизм всех до того переполошил, что Жаку Ториньи удалось целых три четверти часа проболтать с мисс Грахам, не обратив на себя чьего-либо внимания, даже внимания сэра Кристофера.
То, что они вначале говорили друг другу, встретившись после трех дней разлуки, показавшейся им тридцатидневною, не касается решительно никого, кроме их, и рассказывать об этом было бы кощунственно. Но, покончив с клятвами во взаимной и вечной любви, они тоже принялись беседовать о катаклизме. И Жак Ториньи опять стал жаловаться: все эти бедствия, несомненно, послужат новыми и страшными препятствиями для любви Джэн Грахам и Жака Ториньи…
— О! Вы думаете? — возразила вдруг Джэн. — Мой отец иного мнения. А между тем, он человек деловой и редко ошибается.
— Что вы говорите? — воскликнул в изумлении Жак. — Что-же сказал вам отец.
— Мой отец сказал: простите, что я передаю вам его дословные выражения, дарлинг… Он сказал, что эти кровожадные французы стакнулись, должно быть, с дьяволом, на счет этого дела, и что отныне всякий англичанин и даже он сам, мой отец, должен будет чистить сапоги всякому французу, раз Ламанша больше нет. — Да, по одной той причине, что Ламанша больше не существует, сказал он, — вы с нами сровнялись; и это кажется моему отцу чудовищным событием.