Мир приключений 1956 г.№ 2
Шрифт:
Только теперь понял Лазарев, чем так взволнован был мастер в день, когда он посетил его в порту. Аракчеевские порядки дошли до Кронштадта.
В лесу гудело. С треском валились подрубленные матросами деревья.
Лейтенант Арбузов разговорился, и Лазарев, слушая его, только теперь постигал, что происходит на поселениях, в деревнях и в “корабельных кустах”.
Пришел прибывший с Лазаревым и Охтиным адмиралтейский чиновник, разговор о поселениях прервался.
Чиновник примостился у краешка стола и долго перечислял Арбузову, где лес порублен
Мастер угрюмо молчал, равнодушно поглядывая на чиновника. Потом, проводив его в деревню на отдых, офицеры и Охтин пошли в лес.
Осень в лесу таила обманчивую свежесть красок, отдавала свое накопленное за лето тепло. Опавшие листья устилали землю плотным, прибитым дождями покровом, словно хоронили это тепло. Рябина пылала огнем среди белых берез, а в низинах светились маленькие озерца, заполненные невесть откуда взявшейся мелкой рыбешкой.
Лес был глухой и, как сказал о нем Захарыч, “разноплеменный”. Рвущиеся к небу золотистые сосны одиноко высились на пригорках, как маяки; здесь могли они расти на воле, призывая на себя грозу. Кое-где их верхушки уже были отсечены бурей, но они снова тянулись вверх.
Мастер облюбовал два дерева и сделал на них зарубки. Лазарев не понял, почему именно здесь нашел Охтин нужное дерево.
В чаще у обрыва горел валежник. Мастер определил направление ветра, поглядев на огонь, мерными движениями наломал и набросал перед огнем небольшую груду сухих ветвей. Лазарев удивился: “Почему попросту не загасить огонь?” Мастер ответил: “Так вернее будет”. И сказал Арбузову:
— Вели матросам посмотреть за ветром!
Долго еще бродили они по лесу. Охтин часто делал отметины на деревьях, понравившихся ему. Сумрак настиг их на обратном пути к дому.
“Экипаж безымянного корабля” выстроился в лесу на поверку. Лейтенант Арбузов прошел вдоль матросской шеренги, проверил и отпустил матросов на отдых.
Небольшая, пахнущая сосной, казарма походила на склад. Мастер и офицеры беседовали с матросами.
— Ныне из поселения одна баба сбежала, — сообщил один из матросов.
— Кто такая?
— Фамилии не знаю. Оказывают, моряцкая жинка или там невеста. Сам летом далеко ушел, должно, вокруг света.
— Куда же она убежит? — сказал Арбузов. — Бежать-то ей некуда.
— К нам, сказывали, сюда сбежала.
До военного поселения было не больше двадцати верст. Арбузов знал это обнесенное невысоким тыном место: дома там и пристройки управитель выкрасил в казенный желтый цвет.
Арбузов болезненно поморщился и, ничего не сказав, вышел из казармы.
На рассвете Лазарев, выглянув из сторожки, увидел вблизи молодую статную женщину. Бледное лицо ее было красиво, и во всей фигуре чувствовалась какая-то напряженная решительность.
Лазарев вглядывался в ее лицо и старался вспомнить, где он видел эту женщину.
Она низко поклонилась и певуче спросила:
— Петр Захарыч не встали еще?
И тогда Андрей Лазарев
— А я знаю тебя! — сказал он ей, словно чему-то обрадовавшись. Лицо ее тревожно дрогнуло.
— Знаете, так не выдавайте. А только откуда вам знать, барин?
— Сейчас я позову Захарыча, сейчас, — заторопился Андрей, почувствовав ее тревогу.
Мастер вышел заспанный и оттого казался еще более, чем обычно, угрюмым.
Женщина повалилась в ноги, заплакала:
— Выдают меня, Захарыч, выдают! Кучер один, Савелием зовут, приставлен ко мне в мужья…
— Приставлен! — повторил мастер. — Да ты встань. Как звать-то, забыл?
— Дарья.
— Так, Даша! Помню.
— Как же, Петр Захарыч? Хорошо, видели вас тут крестьяне, и матросы сказали, что вы здесь, а то к кому бы идти?
— Убежала?
— Ну да, Петр Захарыч, беглая я теперь!
— Ну входи, Даша, входи сюда. И слезы-то вытри. — Он втолкнул ее в сторожку и представил:
— Матроса Киселева невеста. Киселев неведомо где сейчас, а ее выдают замуж аракчеевские устроители.
— Ведомо, Петр Захарыч, ведомо, где Егор-то… — радостно поправила она его и вытащила откуда-то из складок платья письмо.
— Почитайте, барин, — доверчиво сказала она Лазареву. — Он-то на какой подвиг пошел, не могу я его не ждать…
— Грамотная? — спросил Лазарев, принимая от нее письмо.
— Дьячок немного научил, спасибо!.. — И тут же спросила робея: — А если Егор на той новой земле останется, коли найдут ее, могу я к нему?..
— Эх! — сказал с горечью мастер. — А ведь, кажется, не глупа!
Часом позже было решено: Дарье ехать с мастером в Кронштадт, там дело ей найдется. Одного из матросов решили в село послать — одежду купить Даше, полушалок цветной, да побогаче, под приказчицу нарядить.
— Чиновник с нами поедет, кроме молодого офицера, — сказал ей Захарыч, — ему скажем — тверская ты, незнакомая, упросила свезти…
…С отъездом заспешили. Не так-то просто увезти с собой молодуху. Сделав нужные распоряжения, вечером выехали. Чиновник сразу уснул в карете.
Лес все мрачнее придвигался к дороге. Мастер озорно поглядывал на Лазарева и Дарью, как бы желая сказать: “Ну разве не молодцы мы?”
— Не жалеете, ваше благородие, что в лесах побывали? — спросил он Лазарева.
— Нет, Захарыч, не жалею.
— То-то, глянули, как люди живут. Да то ли еще увидите! Брату-то вашему, Михаилу Петровичу, много предвидится дела!
— О чем вы, Захарыч? — не понял Андрей.
— О его будущих заботах, — медленно оказал мастер, и Лазарев не мог догадаться: из-за чиновника или по другой причине старик не хочет выразиться яснее. — О кораблях, о матросской жизни, — продолжал старик. — Такому моряку, как он, до всего дело будет: до учений, до портовых служб, ну, и до порядков на флоте. Трудно придется ему, Михаилу Петровичу, не по нему многое!