Мир приключений 1959 г. №5

Росоховатский Игорь Маркович

Дед покачал белой головой и нахмурился:

— От не розумию, сынку, одного. Вин же не нероба. Дуже хорошый коваль був, золоти рукы. И за легкым жыттям не гнався, все робыв своимы рукамы. Нащо такому, робочому чоловику, в полицию?

— А может, он в полиции не на полицию работал?

Дед сразу понял, о чем говорил майор.

— Ни, сынку, у загин через мий двир, через мою хату шлях лежав. Я б знав напевно.

Котловский попрощался с лесником. Бросил последний взгляд на место, где бились до последнего патрона хлопцы из отряда товарища Сергея.

Итак,

отряд был окружен двенадцатого февраля, когда Дубняк уже уехал из села, а не в конце января, как вычитала Одарка Филипповна в листовке. Фашистская листовка, по обыкновению, оказалась фальшивкой. Дубняк не осведомил фашистов о расположении отряда. Ведь тогда бы они раньше начали операцию.

Но ничем не доказано и другое, — что Дубняк был связан с партизанами. Наоборот, лесник, через избушку которого проходили продукты и корреспонденция отряду, знал о Дубняке лишь то, что тот служил в полиции,

Возможен и такой вариант: Дубняка могли послать фашисты в партизанский отряд с заданием, и после того, как он втерся в доверие к народным мстителям и выдал их, Вейс решил его использовать по такому же заданию в Западной Украине. Поэтому и убрал из села пораньше, чтобы на него не пало подозрение.

Котловский возвратился в сельсовет. Едва он появился в дверях, как услышал нетерпеливый возглас председателя сельсовета;

— Товарищ майор, интересная новость имеется!

Рядом с председателем сидел круглолицый мужчина с вислыми усами. При появлении майора он встал, шагнул навстречу и протянул руку.

— Лисняк, — представился он и сразу же заговорил оживленно, выбрасывая по нескольку слов одним залпом. — Прослышал от председателя, что вы интересуетесь действиями партизан, — говорил Лисняк. — Подумал, могу пригодиться. Вот какое дело. Я-то в армии был. А мой двоюродный брат во время войны сюда приехал, по заданию подпольного обкома, налаживать связь с партизанами. Снял комнату в селе, столярничал и потихоньку организовывал на­род. Вот он бы вам здорово помог. Он тут недалеко в райцентре живет.

…На стук Семену Игнатьевичу открыла дверь красивая чернобровая женщина с ярким румянцем во всю щеку. Узнав, что нужно майору, она огорченно протянула певучим голосом:

 — Не повезло вам, товарищ майор. Муж на курорт в Трускавец уехал. Может, я вам чем-нибудь помогу. Мы с мужем всю войну вместе были. Куда он, туда и я.

Котловский спросил у женщины, что она знает об отряде товарища Сергея и не слыхала ли фамилии Дубняк, или Степчак.

— О Дубняке слышала. В полиции рабо­тал. Предатель! В лицо его не видела, — мы с мужем в селе недолго жили. У мужа ведь такое задание было — наладить связь с партизанами — и назад. Да и случай такой вышел…

Она подождала, пока майор попросит рассказать о «том случае», и продолжала:

— У мужа рация была спрятана в ящике для инструментов. Пронюхал ли что полицейский, или так просто зашел проверить, но только он к ящику тому потянулся. Муж стамеской и двинул его по голове. Он у меня сильный, муж мой, и смелый, и вообще очень хороший! — В ее голосе прозвучала нескрываемая гордость.

—

Муж мой тому полицейскому стамеской в висок целился, да не попал. Тот головой дернул, стамеска за ухом прошлась. Полицейский с перепугу бросился из дома в одну сторону, мой — в другую. Я тогда у соседки была. Муж заскочил да говорит: «В дорогу!» Я поняла: неладное случилось. Лишних слов тогда не говорили, было такое время…

Семен Игнатьевич вздрогнул. С предельной ясностью вспомнился Дубняк там, в комнате штаба, со склоненной головой, И шрам за ухом, чуть заросший волосами.

Котловский вынул из кармана фотографию Дубняка.

— Этого человека не знаете? — спро­сил он.

Женщина несколько минут всматривалась в фотокарточку, потом отрицательно покачала головой.

— А полицейский, что заходил к мужу?

Женщина подняла на Котловского удивленный взгляд.

— Я же сказала, что была тогда у соседки…

III

И опять Котловский смотрел в окно вагона на мелькающие просторы. И опять под перестук колес думал о человеке, в слова которого сначала поверил. Теперь сомнений почти не оставалось: Дубняк — враг. Можно вернуться в город и доложить начальству, и предателю придется расплачиваться. Припертый к стенке фактами, он сознается во всем.

Вздрагивал на стыках вагон, дребезжали крепления койки. Ныли на твердой полке кости майора. Хотелось скорее приехать домой, помыться, отдохнуть в чистой, мягкой постели. Появлялись услужливые мысли: «Обязанность выполнена, можно возвращаться».

Под равномерный стук колес возникали обрывки воспоминаний. Собственное детство, короткое и безрадостное. Отец погиб на войне в четырнадцатом году. Мать переселилась с тремя детьми в Среднюю Азию, к сестре, служившей в земстве врачом.

Семен Игнатьевич, будучи старшим в семье, поступил на работу. Революция перевернула все домашние устои. Тетку перевели в Бухару на борьбу с эпидемией. Мать к этому времени уже справлялась с небольшим хозяйством сестры и могла прокормить двух младших детей. Семен Игнатьевич, подхваченный волной общего воодушевления, очутился в Ташкенте. Там он вскоре стал адъютантом коменданта города. Шла напряженная борьба за укрепление советской власти. В минуты короткого отдыха и мирной беседы с комендантом он впервые услышал слова, принадлежавшие Дзержинскому:

«Чекист должен иметь горячее сердце, холодный рассудок и чистые руки».

И только много позже Семен Игнатьевич понял их сокровенный смысл. Как часто холодный рассудок спорил с горячим сердцем! За свою деятельность Котловский приучил себя к терпеливо-усидчивому ювелирному расследованию фактов, связанных с преступлением. Сердце всегда было на стороне человека, стоящего на краю пропасти. А холодному рассудку надлежало собрать факты и изложить их. Вот и сейчас сердце и рассудок гнали Семена Игнатьевича дальше, к возможности объективно установить истинное положение вещей.