Мир приключений 1959 г. №5

Росоховатский Игорь Маркович

Для экипажа корабля время шло с томительным однообразием. «СССР-КС 3» летел над волнующимся океаном на высоте одного километра, час за часом. Сверху было все то же мрачное небо, низвергающееся на воду частыми ливнями. Иногда встречались большие области, затянутые сплошным туманом, и тогда казалось, что корабль опять летит в облаках. Несколько раз ослепительная молния соединяла небо и океан в непосредственной близости от корабля, и сквозь стальные стенки корпуса слышался страшный треск электрического разряда.

Стихийные

силы, которым близость планеты к Солнцу давала во много раз большую мощь, чем на Земле, невольно наводили на мысль — что будет с людьми, когда корабль опустится и они выйдут из него? Не станут ли люди Земли игрушкой в руках враждебной им природы Венеры? Сожженные молнией, смытые потоками ливней, отравленные ядовитой атмосферой, не будут ли они уничтожены сразу, как только лишатся защиты своего звездолета? Быть может, еще десятки неизвестных опасностей заготовлено Венерой, чтобы расправиться с незваными пришельцами, посланными ее «сестрой»…

Об этом думали все члены экипажа «СССР-КС 3», наблюдая в экраны за разгулом стихий за бортом звездолета.

— Никогда не предполагал, что природа Венеры так негостеприимна, хотя и видел все это в кинокартине, — сказал Романов, дежуривший вместе с Топорковым на радиостанции. — Сможем ли мы вообще выйти из корабля?

Игорь Дмитриевич посмотрел на него и усмехнулся.

— Надо выйти — и выйдем! — сказал он. — А если бы вы знали, что вас ждет, отказались бы участвовать в рейсе?

— Я не боюсь, — обиженно ответил молодой геолог.

— А я так уверен, что боитесь. И я тоже боюсь. Знаете, что любит говорить Борис Николаевич? «Дело не в том, чтобы не бояться, а в умении преодолевать страх».

— Ну, Борис Николаевич…

— А он что, — перебил Топорков, — из другого теста сделан? Такой же человек, как вы и я. Не думайте об опасности, и она не будет страшна. Здесь, как на войне. Люди боятся, но идут.

— Я, право же, не боюсь, Игорь Дмитриевич… — начал Романов, но как раз в этот момент исполинская молния ударила, казалось, в самый корпус корабля. Оглушительный треск вырвался из динамика. Звездолет ощутимо вздрогнул.

Романов невольно отшатнулся от экрана.

— Извольте! — сказал Топорков. — Попробуйте уверить меня, что это вас не пугает. О, нет! Космические полеты страшны!..

— Но когда дойдет до дела…

— А это другой вопрос. Мы знаем, на что пошли. Если бы в вас сомневались, вы не попали бы в число членов экипажа.

В начале восьмого часа полета над океаном фотометры отметили постепенное ослабление освещенности. Звездолет достиг полосы сумерок. Позади него Солнце склонялось к восточному горизонту. Благодаря медленности вращения планеты вокруг оси «СССР-КС 3» легко обгонял Солнце.

Берег континента по-прежнему не показывался. Белопольский решил еще один час лететь к западу. Если суша не откроется, звездолет вылетит из сумеречной полосы обратно и будет искать «землю» на севере или юге.

Постепенно

становилось все темнее.

Приборы пульта давали возможность вести корабль «слепым полетом», но проникать в область полной ночи было все равно бесполезно. Совершить посадку на материк в темноте было совершенно невозможно. Венера не имела оборудованных ракетодромов.

В самый последний момент, когда Мельников, управлявший кораблем, готовился переложить рули и повернуть назад, радиоволны локатора нащупали твердую «землю» и, отразившись от нее, заставили стрелку прибора дрогнуть. Прямая линия на ленте, в течение восьми часов свидетельствовавшая, что впереди нет ничего, кроме воды, резко прыгнула вверх и зазмеилась ломаными скачками, отмечая неровности далекой «земли».

Было еще достаточно светло. Материк должен был показаться через несколько минут, если, конечно, это был материк, а не какой-нибудь остров. Но и остров мог оказаться пригодным для посадки.

— Кажется, мы выиграли в последний момент, — сказал Белопольский.

— Посмотрим! — сдержанно отозвался Мельников. — Судя по прибору, «земля» прямо по носу корабля.

Звездолет влетел в очередной грозовой фронт, и всякая видимость исчезла. Создалась опасность пролететь мимо «земли», и Мельников замедлил скорость. Это было не совсем безопасно, — сила водяного потока могла сбросить корабль с высоты, но приходилось сознательно рисковать. Может быть, полоса грозы не широка?..

И действительно, через три минуты звездолет миновал грозу. Перед глазами экипажа открылась оранжево-красная полоса.

Если это был остров, то, по-видимому, очень большой и вполне пригодный для посадки и длительной стоянки. Он находился сейчас на самой границе дня и ночи, и на нем вскоре должен был наступить день, долгий день Венеры.

Мельников повернул к югу и, ведя корабль на высоте ста метров, внимательно вглядывался в рельеф берега, ища подходящее место… То же делали и все остальные.

Профессор Баландин первый заметил узкий залив, глубоко врезывающийся в сушу, окруженный обрывистыми берегами, заросшими огромными деревьями, и сообщил о нем командиру. В этом заливе, защищенном от ветра, вода была спокойна.

Подлетев ближе, увидели, что залив имел метров двести в ширину и не меньше чем на километр вдавался в глубь берега. Гавань была очень хорошей.

Мельников посмотрел на командира корабля.

— Опускайтесь! — сказал Белопольский. — Неизвестно, где и когда мы найдем другую «землю».

Описав широкий полукруг, звездолет пошел на посадку. Смолкли двигатели, и, спланировав на крыльях, «СССР-КС 3», взметая пенные буруны своим острым носом, врезался в воду и заскользил по ней на плоских реданах своего днища, как гигантский глиссер. Крылья исчезли в пазах корпуса, и стопятидесятиметровая «сигара» неподвижно застыла на поверхности залива в ста метрах от берега.