Мир приключений 1961 г. №6
Шрифт:
Это был высокий человек с круглыми опущенными плечами, впалой грудью и маленьким, но выдающимся вперед животиком. Прохор Степанович носил бородку клинышком и длинные, свисающие книзу усы. Его отличительной чертой был устоявшийся запах спирта, по которому можно было легко найти помощника в любой части судна. Характер у Прохора Степановича скверный, и если Вергун терпел его на сейнере, то только потому, что Щелкунов слыл большим мастером по засолу сельди и был бережливым хозяином: шкиперское имущество и рыболовную снасть берег пуще глаза.
Было безветренно. С беспокойным криком над морем,
Остров Клюев уже маячил на горизонте, когда подули первые сильные порывы ветра.
Передвинув ручку машинного телеграфа на «самый полный», Вергун снял крышку переговорника:
— Тима, прибавь.
Механик Тима в этом плавании был за старшего. Старший механик выдавал замуж дочь и по этому случаю, получив отпуск, выехал к будущему зятю в Кандалакшу.
Насвистывая, механик пошел к тахометру. Тима всегда свистел, когда в машинном отделении отсутствовал старший. Старший механик говорил, что у них — он сам был из Колы — свистунов загоняют в бутылку.
Тахометр показывал тысячу пятьсот оборотов — предельное число оборотов для такого видавшего виды двигателя.
Первый порыв шквала обрушился на «Вайгач», идущий лагом к волне, с такой силой, что моторист, пытаясь удержать равновесие, словно взяв старт на гаревой дорожке, рванулся вперед и сбил с ног механика. Тима упал и ударился затылком о кожух мотора.
Когда моторист поднялся, сплевывая кровь и ощупывая разбитую десну, он увидел, что механик пострадал еще больше. С трудом подхватив его под мышки, моторист оттащил Тиму на рундук с ветошью.
В это время в машинном отделении все то, что было плохо принайтовлено, сорвалось со своих мест и с грохотом носилось от одного борта к другому.
Плеснув воды в лицо Тимы, моторист решил, что оказал первую помощь, и бросился к дизелю, издавшему несколько подозрительных чихающих звуков.
«Вайгач» шел без груза. Судно сидело мелко, его высокие борта, подставленные ветру, имели большую парусность. Каждый порыв шквала клал сейнер на тридцать градусов.
— Ну-кось! — сказал Вергун и, отодвинув рулевого, стал сам у штурвала.
Огонек маячного знака Клюева был виден. Борясь со шквалом, «Вайгач» шел на створы залива, когда Вергун почувствовал, что судно не слушается руля.
Сквозь рев и свист ветра он не сразу расслышал, что двигатель не работает.
Еще не зная всего того, что случилось в машинном отделении, Вергун снял крышку переговорника и спокойно спросил:
— Тима, что у тебя?
Не услышав привычного ответа, Вергун передал штурвал рулевому и полез в машинное отделение. Здесь горела тусклая лампочка аварийного освещения. Вначале он никого не увидел, затем, с трудом передвигаясь по скользким плитам, добрался до рундука с ветошью, где лежал механик. На губах у Тимы выступила пена, он был без сознания. С еще большим трудом Вергун разыскал моториста, пытавшегося запустить двигатель.
— Что с ним? — спросил Вергун о механике.
Но в это время его швырнуло в сторону. Удержаться на ногах, тем более обутым в калоши, было невозможно. Вергун ударился о стрингер [19] и понял, что нечто подобное произошло и с Тимой.
Генератор
19
Стрингеры — продольные балки в корпусе корабля, обеспечивают продольную прочность корпуса.
— Двигатель! — бросил он мотористу, быстро поднялся в штурманскую, отправил Плицина в машинное с аптечкой и приказал радисту: — Передавай:
«Вышел из строя двигатель. Прошу оказать помощь. Координаты…»
— Аварийное питание село, рация не работает, — сказал радист.
Пятый час дрейфовал «Вайгач» на юго-восток. Шторм усиливался. Все попытки завести двигатель оказались безуспешными. Возле бесполезной теперь рации сидел радист и в отчаянии грыз ногти. Штурман при свете свечи определял направление и скорость дрейфа. Вергун сам стоял у штурвала. Через равные промежутки времени помощник стрелял из сигнального пистолета. Красная ракета взлетала и в то же мгновение гасла на шквальном ветру.
В ходовую рубку поднялся штурман Плицин. Он был бледен, и голос его плохо слушался.
— Михаил Григорьевич, — сказал он капитану, — дрейфуем на камни Святого Рога. Три мили в час… До камней осталось семь миль…
Поднявшись по трапу, из люка высунулся в ходовую рубку помощник и, размахивая сигнальным пистолетом, крикнул:
— Михаил Григорьевич, пятьдесят ракет отпулял, ведь они по рублю семьдесят штука!
— Вот скат! — выругался Вергун. — Иди стреляй!
Щелкунов вздохнул и, уже сбавив тон, буркнул, спускаясь в люк:
— Весь навигационный запас пропуляем, двадцать штук осталось.
Вергун видел, как взлетали и гасли ракеты на ветру, как, озаряемая вспышками выстрелов, металась на носу смешная фигура Щелкунова.
Прошло еще несколько минут, и помощник, снова высунувшись в люк, жалостно сказал:
— Нету больше ни одной ракеты, все пострелял…
— Бочку на ют! — приказал Вергун.
Держась за штормовой трос, помощник пробрался на ют. Матросы выкатили бочку со смолой, крепко принайтовали ее к левому борту, сбили верхнюю крышку и зажгли.
Пламя в черных клубах едкого дыма рвало ветром, прижимало к волне. В качающихся отблесках огня на лицах команды можно было ясно прочесть состояние тревоги. Трагическое положение сейнера ни для кого из них не было тайной. Опытные промысловики, они хорошо знали дурную славу Святого Рога и всю бесплодность попытки в случае аварии высадиться с шлюпки на камни в кипящих бурунах. Недаром поморы сложили поговорку об этих местах: «На камни Рога Святого плыть — стало быть, живу не быть!»
На «Вайгаче» заметили сторожевой корабль только тогда, когда «Вьюга» обходила сейнер, чтобы подойти к нему с наветренной стороны.