Мир приключений 1962 г. № 8
Шрифт:
Замыкающим тащился солдат Ложкин. Иванов дождался его и спросил, окидывая с ног до головы снисходительным взглядом сильного человека:
— Что, товарищ Ложкин, тянешь?
Солдат улыбнулся чуть насмешливо:
— Тяну, старшина! По такой дороге — одно удовольствие.
— Да, прогулка…
— Ничего, все будет отлично. Не бойся, старшина, дальше чем на километр не отстану.
— Без привычки, понятное дело.
— Да нет, я ходить люблю.
— Не по такой дороге, язви ее в душу!
— Дорога как дорога…
— Не
Ложкин прислушался. От головы колонны, как эхо, перекатывалось приказание:
— Старшину к комроты!
— Тебя, — сказал Ложкин. — Скоро привал. Спасибо. У меня что-то с сапогами. Не освоил технику.
Старшина прибавил шагу и обернулся, нахмурясь:
— Ноги стер! Опять портянки, как шарф, намотал.
— Что-то в этом роде. Не тревожься. Ерунда!
Роту обгоняла колонна грузовиков, тяжело нагруженных ящиками со снарядами, минами, патронами, продуктами. Обдав пехотинцев комьями грязи, к фронту промчались танки. Навстречу тоже шли машины — санитарные, грузовики, порожние или с легкоранеными.
Старшина догнал командира. Швецов остановился. И тотчас же вся рота замерла на месте.
— Привал! — крикнул Иванов.
Солдаты повалились на неубранную пшеницу. Капитан сел на оглоблю разбитой фуры, брошенной возле дороги.
Дождь перестал. Но пепельно-серое небо еще ниже опустилось над землей. Яснее доносился грохот далекой канонады.
Запахло махоркой. Зажурчал тихий говорок, грянул смех: какой-то остряк, лихо пуская облака табачного дыма, уже рассказывал соленый солдатский анекдот.
Иванов помог Зое слезть с коня, ослабил седельную подпругу, разнуздал Серко и пустил пастись.
Зоя, держа шпильки во рту, возилась со своими непокорными волосами, укладывая их в тугой жгут на затылке, и глядела на Ложкина. В ее больших карих глазах светилось участие, трогательная забота, почти нежность.
Ложкин подошел, прихрамывая на обе ноги, улыбнулся и рухнул на землю.
Зоя поспешно вытащила шпильки изо рта — волосы волной рассыпались по стеганой куртке.
— Что с вами?
Ложкин устало улыбнулся:
— Да ничего. Привал. Какое блаженное состояние — лежать не двигаясь. Я никогда прежде не замечал, что это так приятно. А как ваш Серый?
Зоя умоляюще посмотрела на старшину. Иванов насупил брови:
— Снимай сапог, вояка! Какую ногу натер?
— Кажется, ту и другую.
— Разувайся!
Морщась от боли, Ложкин снимал сапог. Старшина, стоя, наблюдал за этой операцией.
— Так и есть! — Старшина злорадно усмехнулся. — Посмотрите, Зоя Ефимовна, где у него портянка! Что я говорил? Он ею, как шарфиком, лодыжку обернул. — Лицо старшины приняло строгий, начальственный вид. — За это под суд надо отдавать!..
Зоя торопливо раскрывала сумку. Обернулась. Глаза ее сверкнули.
— Под суд надо отдавать старшину, который не научил бойца
— Я не научил? Спросите его самого… Учил я тебя? Ну, говори, учил?
— Учил, Зоя Ефимовна. Я прослушал целый курс в двенадцать лекций. И великолепно их помню. Вот пожалуйста: портянка образца тысяча семьсот двадцать шестого года служит на предмет предохранения ноги от ушибов, потертостей, а также придает мягкость подошве, чем ласкает солдатскую лапу. Существует восемнадцать способов употребления данной портянки. Первый способ: замотка с носка, второй — с пятки. Существует гвардейский способ, способ младенческий, это когда нога пеленается, как малое дитя. Есть способ артиллерийский, есть саперный, а также способ гусарский…
Зоя, улыбаясь, смазывала и забинтовывала кровоточащие раны на ногах Ложкина.
— Самый лучший способ — генеральский, — продолжал Ложкин. — Когда портянка из козьего пуха или из шленской шерсти…
— Молчи, этого я тебе не говорил. И вообще, откуда ты взял, что портянка образца тысяча семьсот двадцать шестого года? Просто скажи, что ты бестолковый человек!
— Согласен: бестолковый.
Зоя и Ложкин захохотали. Старшина сделал удивленные глаза, махнул рукой и пошел к командиру роты.
Быстро прошел короткий отдых. Командир роты, взглянув на часы, поднялся. Солдаты притихли, ловя каждое движение своего командира, но никто не двинулся с места, пока старшина не крикнул:
— Становись!..
— Вы сядете на коня, — сказала Зоя Ложкину.
— Нет, что вы! У меня ноги нежатся сейчас в вате. Прямо как по облаку иду.
— Нет, сядете!
Подошел старшина.
— Садись, раз приглашают. Кавалер!.. — Поймав коня, он стал подтягивать седельные подпруги.
Рота двинулась дальше. Ложкин, вскинув винтовку на плечо, бодро зашагал, помахав Зое рукой.
— Я говорю вам, слышите! У вас ноги… Вы не дойдете!
Ложкин вернулся и сказал очень тихо:
— Не срамите меня, Зоя Ефимовна, перед ребятами. Ведь половина роты натерла ноги. Почему же я должен ехать, как рыцарь печального образа?
— Половина?!
— А что вы думаете? Заметили, сколько солдат переобувались?
— Боже мой, а я только вам сделала перевязку! Вот бестолочь!..
Иванов подвел расстроенной Зое коня. Помог ей сесть в седло. Серко на этот раз зашагал бодро, потягивая ноздрями воздух.
— Деревню почуял, — сказал Иванов.
— Наверное, речка близко: Серко пить хочет, — заметил Ложкин.
— Да, чайку бы…
— С медом… — сказала Зоя.
Иванов усмехнулся:
— Ишь чего захотела!
Ложкин не отставал, держась возле стремени.
— Как — ничего? — шепнул Иванов Ложкину, кивая на ноги.
— Дивно. Кроме того, почему я должен тащиться в хвосте? Ведь все равно мне надо пройти столько же!
— Вот именно. Догонять да ожидать — самое гиблое дело.