Мир приключений 1963
Шрифт:
Иной раз показывается даже и ясным солнечный день. Говорят, это страшнее всего!
Вот как это бывает. Прямо по курсу замечают слабое радужное мерцание, как бы световой смерч. Он быстро приближается, уплотняется. Глядишь: это уже призрачный корабль, который в брызгах пены переваливается с волны на волну!
Тут, пожалуй, взгрустнется, а? Только что его не было здесь, а вот он — на расстоянии окрика, виден весь от топа мачт до ватерлинии. Старинной конструкции, корма и нос приподняты, с высокими надстройками, как полагалось в семнадцатом столетии, по бортам облупившиеся деревянные украшения. А на гафеле
А что еще тут определять? Могильным холодом сразу потянуло с моря, словно айсберг поднялся из пучины вод!
Шкипер, оцепенев, смотрит на компас. Что, ради всех святых, случилось с компасом?
Корабль меняет курс сам по себе!
Но его не сносит течением, и в этом районе нет магнитных аномалий, а ветер — спокойный, ровный бакштаг.
Это призрак, пристроившись впереди, повел следом за собой. Румб за румбом он уводит корабль от рекомендованного курса.
По реям побежали матросы, убирая паруса! Боцман и с ним еще несколько человек сами, без приказания, бросились па помощь рулевому, со всех сторон облепили штурвал, быстро перехватывают спицы, тянут, толкают изо всех сил! Ноги скользят по мокрой палубе.
Нет! Не удержать корабль на курсе! Продолжается гибельный поворот!
И все быстрей сокращается расстояние между вами и вашим мателотом [5] .
Можно уже различить лица людей, стоящих па реях и вантах призрачного корабля. Но это не лица — черепа! Они скалятся из-под своих цветных головных повязок и сдвинутых набекрень маленьких треуголок. А на шканцах взад и вперед, как обезьяна в клетке, прыгает краснолицый капитан.
Полюбуйтесь на него, пока у вас есть время!
5
Мателот — впереди идущий, прокладывающий путь корабль.
Наружность Летучего Голландца описывают так. Будто бы на нем просторный коричневый кафтан, кортик болтается на поясе, шляпы нет, седые космы стоят над лысиной торчком.
Голос у пего зычный, далеко разносится над морем. Слышно, как он подгоняет своих матросов, грозится намотать их кишки на брашпиль, обзывает костлявыми лодырями и тухлой рыбьей снедью.
Поворот закончен.
Ваш рулевой бросил штурвал, закрыл лицо руками. Впереди, за бушпритом, в паутине рей он увидел неотвратимо приближающуюся белую полосу, фонтаны пены, которые вздымаются и опадают. Это прибой!
И будто лопнул невидимый буксирный трос. Видение корабля рассеивается, как пар. Летучий Голландец исчез. Слышен скрежещущий удар днища о камни. И это последнее, что вы слышите в этой жизни…
Надо, пожалуй, рассказать вам еще и о письмах.
Бывают, видите ли. счастливчики, которым удается встретить Летучего Голландца и целехонькими вернуться к себе домой. Однако это случается очень редко — всего два или три раза в столетие.
Ночью, на параллельном курсе, возникает угловатый силуэт, причем так близко, что хоть выбрасывай за борт кранцы. Всех, кто стоит вахту, мгновенно пробирает озноб до костей.
Ошибиться невозможно! От черта разит серой, а от Летучего тянет холодом, как из склепа.
Простуженный голос окликает
«Эй, на судне! В какой порт следуете?»
Шкипер отвечает, еле ворочая языком, готовясь к смерти. Но его лишь просят принять и передать корреспонденцию. Отказать нельзя. Это закон морской вежливости.
На палубу плюхается брезентовый мешок. И сразу же угловатый силуэт отстает и пропадает во мгле.
Ну, сами понимаете, команда во время рейса бочком обходит мешок, словно бы тот набит раскаленными угольями из самой преисподней. Но там письма, только письма.
По прибытии в порт их вытаскивают из мешка, сортируют и, желая поскорее сбыть с рук, рассылают в разные города. Адреса, заметьте, написаны по старой орфографии, чернила выцвели.
Письма приходят с большим опозданием и не находят адресатов. Жены, невесты и матери моряков, обреченных за грехи своего сварливого капитана скитаться по свету, давным-давно умерли, и даже след их могил потерян.
Но письма всё приходят и приходят…
Олафсон замолчал.
Кто-то сказал из угла:
— И откуда ты выкапываешь эти подробности? Можно подумать, что сам встречался с Летучим Голландцем. А не побывал ли и впрямь у него на борту?
Это голос придиры! Не удержался-таки, поддел! На придиру зашикали. Но Нэйл в волнении подался вперед. Что ответит придире Олафсон?
— На этот раз ошибся, сынок, — спокойно сказал Олафсон. — Я не бывал на борту у Летучего Голландца… Но я частенько прикидываю, друзья, что бы сделал, если бы знал одно магическое слово. Есть, видите ли, магическое слово, которое может преодолеть силу заклятья. Я слышал это от одного шкипера — финна, а ему можно верить, потому что финны с давних времен понимают толк в морском волшебстве. Однако слова он тоже не знал. А жаль! Сказал бы мне это слово, разве бы я продолжал служить лоцманом? Нет! Вышел бы в отставку, продал дом в Киркинесе — потому что я вдовец и бездетный — и купил бы или зафрахтовал, смотря по деньгам, небольшую парусно-моторную яхту. Груз на ней был бы легкий, но самый ценный, дороже золота или пряностей, — одно-единственное магическое слово!
С этим словом я исходил бы океаны, поджидал бы на морских перекрестках, заглядывал во все протоки и заливы. На это потратил бы остаток жизни, пока не встретился бы наконец с Летучим Голландцем.
Иногда, друзья, я представляю себе эту встречу.
Где произойдет она: под тропиками или за Полярным кругом, в тесноте ли шхер или у какого-нибудь атолла на Тихом океане? Неважно. Но я произнесу магическое слово!
Оно заглушит визг и вой шторма, если будет бушевать шторм. Оно прозвучит и в безмолвии штиля, когда паруса беспомощно обвисают, а в верхушках мачт чуть слышно посвистывает ветер, идущий поверху.
В шторм либо в штиль голос мой гулко раздастся над морем!
И что же произойдет тогда?
Сила волшебного слова, согласно предсказанию, раздвинет корабль Летучего Голландца! Бимсы, стрингера, шпангоуты полетят ко всем чертям! Мачты с лохмотьями парусов плашмя упадут на воду!
Да, да! Темно-синяя бездна с клокотанием разверзнется, и корабль мертвых, как оборвавшийся якорь, стремглав уйдет под воду.
Из потревоженных недр донесется протяжный вздох или стон облегчения, а потом волнение сразу утихнет, будто за борт вылили десяток бочек с маслом.