Мир приключений 1964 г. № 10
Шрифт:
А Коля регулярно и часто писал им всем письма, с мельчайшими подробностями рассказывая о Музиной жизни.
Муза стала теперь большой пятнадцатилетней девушкой, училась в немецкой школе и имела первый юношеский разряд по баскетболу.
Колю она обожала. Он ничего от нее не стал скрывать. Когда Музе исполнилось тринадцать лет, он все без утайки ей рассказал. К его немалому удивлению, девочка отнеслась ко всему этому весьма спокойно, только привязалась к нему еще больше.
А год назад Коля поразил своих сослуживцев еще раз. Он отправился с Музой в детдом и забрал оттуда семилетнего большеголового и веселого парнишку,
И сейчас Коля сидел за очередным письмом, где подробно, по минутам, описывал баскетбольную встречу, в которой участвовала его дочь.
Судебно-медицинский эксперт, фамилии которого Владимир не знал, еще молодой, но солидный благодаря лысине и очкам, и Алексей, второй оперативник, назначенный вместе с Владимиром на дежурство, сражались в шахматы.
Как узнал потом Владимир, врач недавно защитил очень интересную кандидатскую диссертацию, получил повышение, но неизменно ходил на дежурства. “Без этой работы, — утверждал он, — я бы никогда своей диссертации не написал. Буду и дальше ездить, и докторскую напишу — вот увидите!”
Владимир зашел в соседнюю комнату, набрал номер и, услышав звонкий голос жены, произнес не очень оригинальную фразу:
— Таня, это я…
При этих словах пивший чай проводник собак Николай Филиппович встал и тихо вышел, деликатно прикрыв за собой дверь.
На протяжении последующей четверти часа (а может быть, и получаса — кто считал?) Николай Филиппович несколько раз осторожно приоткрывал дверь и, грустно поглядывая на остывающий чай, со вздохом вновь прикрывал ее. Наконец Владимир вышел из комнаты, дав возможность Николаю Филипповичу допить холодный чай. Лицо Владимира свидетельствовало о том, что никаких неприятных происшествий за истекшие с момента его ухода из дому три часа не случилось. Таня любит его по-прежнему, она позавтракала, читает конспект лекций, очень скучает…
Владимир прошел мимо шахматистов и поднялся в комнату дежурного.
— Бибин, заместитель дежурного по городу слушает… Да. Да. Адрес? Так. Так. Ясно. Ясно, гражданин, сейчас приму меры.
Владимир тихо сел на свой диван. Бибин набрал номер.
— Двадцатое? Почему там у вас в овраге мусор жгут? Там же люди рядом. Как нет людей? А-а… Ну, а что, одна хибара — не люди? Нет, ты скажи, в хибаре живут люди чи не живут? Так не сегодня ведь переезжают! Нет, будь добр, чтоб жгли, где положено, мало ли что далеко возить. Может, им на улицу Горького ближе возить! А в свою хату не ближе? Нет? Вот так: пока люди живут, никакого мусора. Точка.
Впрочем, конца Владимир не слышал. Он был еще под впечатлением телефонной беседы с женой.
…После того памятного вечера, когда он словно средневековый рыцарь прилетел для спасения своей дамы (это было не его сравнение — Танино), они встречались почти каждый день. Владимир сказал ей, что он студент юридического института. Это, собственно, не было ложью — он действительно занимался заочно, как и большинство его молодых сослуживцев, в юридическом институте. Но именно заочно.
Ему до сих пор было стыдно, что он скрыл от Тани тогда свою профессию. Он даже сам не смог бы объяснить почему. (“По молодости лет”, — объясняла Таня.)
Они бродили по ночным аллеям, взявшись за руки, целовались по часу, прощаясь у ее подъезда. Много говорили о лекциях, как всегда, без конца рассказывали истории
И, слушая забавные Володины истории про доцента гражданского права, прозванного студентами “гражданином быть обязан”, заливаясь безмятежным смехом, Таня, конечно, и представить себе не могла, что в тот самый день ее веселый, только уж очень ведущий себя по-мальчишески друг, рискуя жизнью, задержал крупного вора-рецидивиста, поймав его руку с бритвой в сантиметре от своих глаз.
Она об этом не знает, а Владимир не думает. Когда он с Таней, он ни о чем не думает, кроме нее. Просто странно, что еще недавно он не знал ее, что каждый из них жил своей жизнью, имел неизвестные другому мысли…
Владимир улыбается про себя: хорошие ребята, те двое хулиганов, без них он бы Таню не повстречал, надо их разыскать, пожать руку.
В семь часов Владимир прощается с Таней — пора на тренировку.
Из-за тренировок Таня вскоре и узнала о его профессии.
Дело было так. Вдруг Таня стала ревновать. У очень влюбленных так бывает. Верят-верят, а потом неожиданно начинают ревновать. То ли уж очень хорошо им — надо придумать какую-нибудь заботу, то ли им становится непонятно, как это все девушки на свете не стремятся отбить ее любимого, такого замечательного, единственного, и надо отражать опасность. Словом, появляется ревность. И Таня решила посмотреть, что это за такие “тренировки”, на которые Владимир отправляется через день по вечерам. На тренировки, конечно, идти неудобно, а вот на соревнования, о которых как-то обмолвился Владимир и к которым она дотоле относилась довольно равнодушно, надо пойти.
И она пошла.
Припомнила, что Владимир упоминал зал “Крылья Советов”, купила билет, прошла на трибуны и стала смотреть. Это был финал первенства Москвы по борьбе самбо.
Таня не очень разбиралась в этом виде спорта. Вернее, совсем не разбиралась. Но, когда она увидела, с какой силой, с какой ловкостью и быстротой борцы проводят приемы, бросают друг друга, намертво захватывают руки и ноги, она поняла, почему так легко справился в ту ночь Владимир с двумя здоровыми хулиганами.
А когда сам Владимир вышел на ковер, Таня забыла обо всем на свете. С волнением следила она за схваткой, кусая губы, переживала все ее перипетии. Она хотела лишь одного: чтобы выиграл Владимир.
Но Владимир проиграл. Таня шмыгала носом, суетливо и беспорядочно разыскивая и не находя в сумочке платок. Как хотела бы она прижать к груди Володину голову, утешить, успокоить его! С каким бы наслаждением она задушила того рыжего, наглого, наверняка глупого, злого и самонадеянного парня, который оказался победителем! Да и судьи тоже хороши! Вон тот лысый явно подсуживал рыжему. И этот тоже…
Сам Владимир удивил ее, даже разочаровал. Он, весело улыбаясь, пожал руку сопернику, и, обнявшись, они вместе покинули зал.
Вряд ли ему требовались утешения.
Но все отлетело прочь, когда стали награждать победителей. На верхнюю ступеньку трехместного пьедестальчика поднялся рыжий, на второй стал Владимир, а на третьей пристроился невысокий крепыш. Кто-то в белом костюме подошел к пьедестальчику, вручил призерам жетоны, дипломы, пожал руки.
А тем временем судья-информатор представлял победителей. Рыжий парень, новый чемпион Москвы, оказался мастером спорта, динамовцем, лейтенантом милиции Николаем Ветровым.