Мир Приключений 1965 г. №11
Шрифт:
— Простите, я хотел узнать, когда бы я мог еще прийти… — начал Второв и извиняющимся тоном изложил свою просьбу.
Старуха думала несколько мгновений.
— Идемте, — решительно сказала она. — Я знаю, что такое работа. Если у Риточки остались какие-нибудь материалы, вы их сейчас заберете с собой.
Она провела Второва в маленькую, уютно обставленную комнату и оставила одного, бросив на прощание:
— Посмотрите в столе, я скоро вернусь, — и бесшумно исчезла.
Второв с благодарностью посмотрел
“Вот человек, который может служить образцом. Спокойная, ясная скорбь. Деловитость, простота, здравый смысл…”
…Совсем поздно вечером, вымытый, выбритый, в черном костюме, Второв входил в ресторан гостиницы “Россия”. Его шатало от усталости. Жену он увидел сразу. Она показалась ему очень молодой и очень красивой. Он испугался, что она снова будет смеяться над его прической, н торопливо пригладил и без того уже набриолиненные волосы.
Жена улыбалась ему какой-то новой улыбкой. Или это голова кружилась, и все вокруг казалось новым? Он присел к столику.
— Ну здравствуй!
— Только без ну! Просто здравствуй!
— Здравствуй! — покорно повторил Второв и рассмеялся: — Дрессируешь?
— Нет, скорее наоборот. Ты меня дрессируешь. Особенно, если учесть вчерашний разговор. Конечно, я заслуживаю самой суровой кары, но раньше ты был добрее.
— Возможно, я стал суше, черствее, — застенчиво сказал Второв. — Возраст, сама понимаешь.
— Как живешь? — Она налила ему рюмку коньяку.
— Как сказать… А ты?
— Я? Ты же все знаешь. Езжу. Я писала тебе о своих похождениях.
— Обо всех?
— Ну… в пределах безболезненной нормы.
— Ну, а я жил, как всегда. Работал…
— Ловил в пучинах науки золотую рыбку открытий?
— Я рад, что ты приехала, Вера. Сейчас особенно.
Второв как-то очень быстро охмелел. Пьянея, он становился словоохотливым, откровенным и добрым. Совершенно неожиданно для себя он увлекся и рассказал ей о событиях последних двух дней.
Смешно, странно и глупо рассказывать эту историю женщине, которая наверняка останется равнодушной него переживаниям, но Второв не мог удержаться и говорил, говорил… Она молчала, курила. Было непонятно, слышит ли она его или просто так смотрит ему в глаза. Иногда она улыбалась невпопад, совсем не там, где следовало, но Второв не обижался, он чувствовал тепло и сочувствие, исходившее от этой женщины, и ему было легко говорить.
— …Ничего интересного у нее я не нашел, — сказал Второв, — хотя вот обнаружил несколько отрывочных записей об опытах с собакой, по кличке “Седой”, и с мышами да несколько заметок, где говорится, что “он сказал — надо изучить то и то”. “Он” — это, очевидно, Кузовкин. Одна запись меня потрясла, она сделана в отдельном лабораторном журнале за несколько месяцев до гибели Аполлинария Аристарховича. Вот смотри.
Второв сдвинул тарелки и рюмки к
— Он совершенно чистый! — воскликнула она.
— Да, за исключением первой страницы, — сказал Второв.
Там было написано: “Сегодня он решил попробовать А1 на себе. Его подгоняет смерть Седого, меня — любопытство и боязнь потерять друга”. Дальше следовал большой пропуск и внизу размашистым почерком начертана фраза: “Боже мой, и я еще хотела что-то записывать!”
— Все?
— Все.
— Из ученого ты становишься детективом, — снисходительно заметила Вероника, стряхивая пепел в недопитый чай.
— Каждый из нас немножко сыщик и охотник. Мы выслеживаем добычу, боремся за нее. Иногда побеждаем, чаще проигрываем.
— Ты впутался в интереснейшую, но, по-моему, слишком сложную историю. Эта пьеса уже сыграна, и все актеры погибли. Тебе не восстановить прошедшего. А что здесь для науки можно извлечь, я не совсем понимаю. Не запускать же снова межпланетную станцию?
— А почему бы и нет? Чтобы добыть ДНК с такими свойствами, о которых пишет Кузовкин? Можно!
— И снова ждать много лет?
— Погоди… Вот ты говоришь — восстановить, восстановить… — Второв задумался. — Это слово имеет для меня какое-то особое значение, — сказал он. — Меня мучает вопрос, почему Рита не уезжала. Она чего-то ждала, на что-то надеялась.
— В любом возрасте человек или надеется на будущее, или использует настоящее, или пытается восстановить прошлое.
— Рита, скорее всего, пыталась восстановить прошлое, особых надежд на будущее у нее не было.
— Странное совпадение, — усмехнулась Вероника. — Я тоже хочу восстановить прошлое…
— Прошлое?
— Я приехала к тебе, Саша. Совсем. Понимаешь? Совсем… Почему ты молчишь?
— Я? Что ж… очень хорошо. Я рад.
— Ты в своем репертуаре, Саша. Что меня всегда бесило в тебе, так это твое олимпийское спокойствие.
— Возможно. Но, по-моему, это спокойствие только кажущееся. Ты не замечала?
— Мне от этого не легче.
Они замолчали. Второв криво улыбнулся и покачал головой:
— Ну вот, произошло то, о чем я мечтал, а… кругом тишина, покой.
— Ты хотел фанфар и грома аплодисментов?
— Нет, но все же что-то должно было измениться. А ничего не изменилось…
— Ты просто устал. И я очень устала. Очень. Точно прожила тысячу лет.
— Пойдем домой, Вера?
— Да, поедем. И поскорее.
Рано утром дверь в спальню приоткрылась.
“Опять я не узнал насчет нового лекарства от подагры, сколько уже собираюсь”, — с досадой подумал Второв, глядя на руки матери.
— К вам можно?.. Сашенька, только что звонили из института, просили срочно приехать. У них какая-то авария.