Мир приключений 1966 г. №12
Шрифт:
— Смотрите-ка, что это? — прервала мои размышления Мария.
Она, пожалуй, самая наблюдательная из нас. Всегда первой замечает все необычное и любопытное.
А мы могли бы в задумчивости проехать мимо высокой груды витых архарьих рогов, возвышавшейся необычным памятником в стороне от дороги. Ведь не заметили мы ее прошлый раз.
— Это бо, — пояснил я. — Нечто вроде жертвенника духам гор. Тут всякие суеверия еще весьма распространены.
— Что за рога! — тоном знатока воскликнул Евгений. — Если по ним судить, тут прямо богатырские архары водятся. Любопытно будет поохотиться. Хотя, конечно, для жертвоприношений
Он подъехал к бо, спрыгнул с лошади и потянулся к самому большому, лобастому черепу, украшенному тяжелыми рогами.
— Перчатки! — остановил я его.
— Что? — рассеянно переспросил Женька.
— Надень перчатки.
— Слушай! — возмутилась Маша. — Ты становишься прямо невыносим, начальник. Тебе не кажется, что ты сам заразился местными суевериями? — И она насмешливо продекламировала:
Так вот где таилась погибель моя! Мне смертию кость угрожала…Я пожал плечами и закурил. Женя вопросительно посмотрел на меня и снова потянулся к заветным рогам…
— Тебе сказано надеть перчатки? — вдруг набросилась на него жена.
Я посмотрел на нее: издевается надо мной, что ли? Нет, не похоже. Ох эта женская логика!..
Женя послушно натянул защитные перчатки, закрывавшие руки до самых локтей, взял череп и начал рассматривать.
— Может, захватить в лагерь? — спросил он, но тут же одумался и бросил рога обратно в кучу — тяжелый. — Ладно, сам добуду свеженькие.
Мы двинулись дальше. Уже на спуске с перевала, когда впереди открылась большая долина, расчерченная аккуратными квадратиками рисовых и хлопковых полей, из-за поворота вдруг появилась лошадь. Она шла одна, без всадника, но была навьючена какими-то плетеными сумками и глиняными кувшинами. Мы подумали, что это просто вьючная лошадь, вырвавшаяся вперед, а хозяин едет следом за ней.
Кто этот смельчак, решившийся отправиться в мертвую долину?
Но никто не появлялся; только теперь мы заметили, что за лошадью идут два здоровенных лохматых пса. Они злобно ощерились и зарычали, заставив наших лошадей испуганно шарахнуться с тропы, освобождая им дорогу. Загадочная лошадь меланхолично прошла мимо нас. А псы все рычали, скалились. Миновав нас, они начали пятиться… Они явно охраняли эту одинокую лошадь с ее кладью!
— Слушайте, а ведь это Хозяину везут дань! — воскликнул Николай Павлович.
— Верно!
— Вот ловкач! — возмутилась Мария. — Даже сам ленится собирать ее, просто посылает лошадь с собаками. И суеверные бедняки спешат отдать ему последний кусок…
Потом, в поселке, мы расспросили подробнее о находчивом Хозяине долины. Оказалось, что он и в самом деле редко появляется в поселке. Чаще присылает лошадь в сопровождении специально надрессированных псов. Они не мешают складывать в корзинки подаяние, но зорко следят, чтобы из них никто ничего не взял. Да и кто решится обокрасть Хозяина, который в любой момент может напустить смерть, обитающую в его долине, на эти мирные поля! Такого святотатца немедленно бы побили камнями.
Ловкий старик, ничего не скажешь!..
На крыльце больницы, прилепившейся обеими своими этажами прямо к скале на окраине поселка, нас встретил доктор Шукри, сияя гостеприимной улыбкой.
— Слава аллаху! — воскликнул он,
Это, видимо, следовало понимать: слава аллаху, что вы пока живы и невредимы выбрались из проклятой долины…
В своей больнице, в белоснежной броне накрахмаленного халата доктор Шукри чувствовал себя гораздо увереннее, чем позавчера на перевале. Он обстоятельно обсудил с нами намеченный план работ, — посоветовал уделить особое внимание клещам, как наиболее вероятным переносчикам вибрионов. Он выложил перед нами на стол двенадцать историй болезни, составленных за последние годы; все они, кроме одной, заканчивались зловещими черными крестами и лаконичной пометкой: exitus let [17] .
17
Умер (лат).
— А какова судьба выздоровевшего? — спросил я. — Вы что-нибудь знаете о нем?
— Он оглох, и у него была парализована вся правая сторона.
— Но приобрел ли он иммунитет против повторного заражения? — спросила Мария. — Можно его обследовать?
Я перевел ее вопрос.
— Увы, нет. Он умер. Умер в прошлом году.
— Отчего?
— Истощение. Он был простой дехканин. Сами понимаете: паралич, некому ухаживать. — Доктор Шукри развел руками и добавил сакраментальное: — Иншалла [18] …
18
Если угодно аллаху (фарси).
Потом доктор Шукри любезно предложил нам посмотреть и самого “преступника”…
Он провел нас в небольшую, но чистенькую лабораторию, привычными движениями ловких пальцев вставил в микроскоп предметное стекло, и мы по очереди склонились над окуляром.
В ярко освещенном кружке быстро и даже, я бы сказал, грациозно сновали во все стороны, словно гоняясь друг за дружкой, продолговатые, слабо окрашенные тонкие палочки.
— Позвольте, но они у вас свежие? — удивился я. — Как вы ухитрились сохранить их целый год?
Доктор Шукри покачал головой.
— Они совсем свежие, — ответил он. — У нас и в этом году уже было три случая заболевания. Слишком поздно покинули долину, задержались на два — три дня, и все. Люди молодые, не прислушиваются к мудрости старших.
— Спроси, живы ли они? — подтолкнула меня Мария. — Двое уже предстали перед аллахом. Один…
Не договорив, доктор Шукри шагнул к двери, жестом пригласив нас последовать за ним. По узким коридорчикам и лесенкам он провел нас на второй этаж, без стука открыл дверь и отодвинулся, давая нам заглянуть.
— Когда он заразился, то весил семьдесят два килограмма. Теперь — тридцать, — сказал доктор Шукри. — Двадцать четыре года. Охотник. Один приносил с гор на плечах убитого архара.
Мы молчали, глядя на живой скелет, лежавший перед нами в уродливой, неудобной позе. Одно дело читать описание болезни в медицинских трудах, совсем иное увидеть ее собственными глазами…
Несчастный не двигался, ничего уже не слышал и не видел. Только вздохи — стонущие, слабые, прерывистые — выдавали, что он еще жив.