Мир приключений 1971 г.
Шрифт:
Едва освоив трехколесный “экипаж”, ребята азартно крутят педали, а пересев на двухколесный “Орленок” или “Школьник”, самозабвенно соревнуются друг с другом.
И я с детства увлекся велосипедом, поэтому очень охотно взялся опекать не столь уж многочисленные соревнования.
Сначала репортажи с трека московского стадиона “Юных пионеров”, с Тульского трека, гонка по Садовому кольцу и, наконец, первая многодневная шоссейная гонка по дорогам трех республик — России, Белоруссии, Украины.
В открытой судейской машине едем за велосипедистами.
Как вести репортаж об этом многогранном, многоликом и длительном (каждый этап 2–4 часа) состязании? Где лучше находиться, как увидеть самое главное, как за несколько минут до финиша попасть к ожидающему там микрофону?
Чтобы рассказать о ходе гонки, фиксирую все интересные моменты в блокноте. Такой ежедневный дневник оказался очень полезным.
Уже на финише, за несколько минут до прихода победителя этапа, пытаюсь воссоздать картину происходившего на трассе.
Это должен быть не простой рассказ, а эмоциональный по самому характеру изложения и по языку репортаж, будто бы все то, о чем говоришь, совершается сию минуту. Да простится мне столь ненаучное определение, но комментатор обязан в необходимых случаях “взвинтить” себя, оживить перед мысленным взором минувшие события и с чувством, соответствующим их характеру, передать слушателям. А коли так, то твой репортаж о самом финише легко смыкается с тем, что уже сказано, становится не только логическим продолжением, но и звучит в одном эмоциональном ключе.
Вообще спортивный комментарий противопоказан слишком хладнокровным, уравновешенным, а уж тем более флегматичным журналистам.
В нем должна все время биться живая человеческая душа: радости и огорчения, волнение, искреннее восхищение красотой, мужеством спортсменов — участников того или иного поединка.
Это, по-моему, всегда отличало В.Синявского, Н.Озерова, В.Набутова, многие (но не все) репортажи А.Галинского.
Рациональные, “справочные” комментарии, где основа — нудное повторение анкетных данных спортсменов, протокольное перечисление технических результатов, раздражают, сокращают число болельщиков. А ведь из их армии рекрутируются и будущие спортсмены. Увлекательные репортажи зовут молодежь попробовать свои силы.
Однако вернемся к велосипеду.
Популярность велоспорта породила новое международное соревнование под девизом борьбы за мир и дружбу между народами.
Редакции трех крупнейших газет — польской “Трибуна люду”, чехословацкой “Руде право” и немецкой “Нейес Дейчланд” — весной 1948 года пригласили спортсменов всех стран на первую гонку мира.
Наши гонщики пока не отваживались принять в ней участие.
В один из апрельских дней 1954 года, когда я отсыпался после ночной работы в аппаратной, меня разбудил звонок из редакции:
— Срочно к главному.
Внестудийщиков, исполнявших роль мастеров на все руки, у нас было не так уж много, и никто не удивлялся,
Вот и я мчался в редакцию, снедаемым понятным любопытством.
Бегу по лестнице на третий этаж, влетаю в кабинет:
— Вы меня вызывали?
— Садись. — И редактор спокойно опустил глаза, продолжая править лежавший перед ним материал.
Закончил, неторопливо снял очки:
— Скажи-ка, как наши велосипедисты, сильны?
Я ждал чего угодно, только не такого странного вопроса. Может быть, он вспомнил мое горячее выступление на летучке в защиту велоспорта, сетования на малые отрезки времени для репортажей о нашей гонке?
Однако вопрос задан.
— Сильны, — говорю, — и вообще мы еще мало пропагандируем такой динамичный, увлекательный и самый доступный вид спорта. Репортажи с гонки режут, ругаются, что я кричу у микрофона, а один деятель умудрился сказать — “нездоровый азарт”…
Главный молчит, только прищурился и смотрит так, будто оценивает.
— В самом деле, нельзя же специально сдерживаться, если на финише такие страсти разгораются, тысячи людей волнуются, переживают…
— Кричать надо с умом, — спокойно вставляет редактор. — Так, говоришь, сильны наши ребята? А кто поедет на гонку мира, знаешь?
— Конечно, знаю. Вот поехать бы с ними!
— Ну и поедешь, — так же невозмутимо сообщает главный, — для этого и звал. Только чтоб выиграть!
— Спасибо! Обязательно выиграем! — обалдев от радости, легкомысленно обещаю я.
— Посмотрим. А теперь быстро в Комитет физкультуры, оформляйся, тебя включили в состав делегации.
В комитете с пристрастием допрашиваю тренера нашей команды Леонида Шелешнева. Я ведь совсем не знаю зарубежного велоспорта.
Шелешнев охлаждает мой пыл:
— Не забудь, впервые едем, а там такие зубры — дай бог в тройку попасть. Но это между нами, нельзя ребят расхолаживать.
— Понял. Молчу.
Перед отъездом захожу к главному редактору за последними наставлениями. Помня о своем опрометчивом обещании, пытаюсь слегка дать “задний ход”.
— Все-таки впервые едем, там такие зубры — дай бог в тройку попасть.
— К чему ты это?
— На первых порах могут быть и неудачи на этапах. Вы уж скажите, чтоб не резали меня тут сильно…
— А кому охота слушать про неудачи? Нет, ты уж давай нам что поприятнее. Ладно, поезжай, нечего загодя петь лазаря, видно будет.
Варшава. Огромный современный отель забит велосипедистами, судьями, журналистами.
В холлах, застеленных цветными коврами, среди новой сверкающей мебели торчат опрокинутые вверх колесами гоночные машины, всюду насосы, инструменты. У машин колдуют механики, сами велосипедисты. Проходят здоровенные парни с колесами, охапками однотрубок — главной велосипедной обувью, где камера и покрышка единое целое. Кто-то прилаживает к рулю машины цилиндрические пластмассовые бачки с торчащими вверх тоненькими трубками — пить на ходу.