Мир приключений 1975 г.
Шрифт:
— Ой, как я вас люблю! — пылко воскликнула она.
— Обоих?! — опешил Костя.
— Да… — без колебания проговорила она. — Ты, Костя, очень храбрый, спас Вадима; Вадим тоже храбрый и очень добрый, совсем хороший. Всю жизнь вас буду любить…
— Нельзя любить обоих одинаково, чудачка!
— Нет, можно… — запальчиво ответила девушка. — Вадим невесту искать пойдет, а ты останешься со мной. А потом Вадим вернется с Марией, я встречу ее как сестру, и мы всю жизнь проживем вместе. Будем всегда любить
— Ну и дикое сердце! — изумился Костя. — Слава богам, хоть так меня полюбишь. — И он решительно привлек ее к себе и нежно поцеловал. — Краса моя…
— Подруга… — тихо ответила девушка. Чукчи называют свою жену “моя подруга”…
Оказывается, оленей пугнул громадный медведь. Он выскочил из кустов, когда измученные комарами животные мирно кружились на речной террасе. Олени шарахнулись. Паника мгновенно охватила многотысячное стадо. Вожаки ринулись под ветер, увлекая за собой обезумевший табун.
Дежурили у табуна Гырюлькай и Геутваль. Гырюлькай вступил в единоборство с медведем, а девушка понеслась наперерез убегающему стаду и сумела завернуть его, рискуя жизнью.
Так окончилось последнее наше испытание. Целый месяц мы пасли оленей в Приподнятой долине, с честью выдержав натиск комаров. Мы по-прежнему не разлучались с Геутваль ни на минуту. Нас соединяла верная дружба, закаленная испытаниями.
И вот однажды, в ясный солнечный день, когда лёт комаров стал стихать, в небе послышался знакомый гул. Вдали мы увидели крошечный самолет, рыскавший над вершинами.
Быстро развели дымовой костер, и скоро над нами закружила знакомая машина. Самолет стремительно спикировал, заложил головоломный вираж и выбросил вымпел с алой лентой. Чудесная машина молнией пронеслась над нами. За стеклами кабины мелькнула смеющаяся небритая физиономия Сашки. Самолет с оглушительным ревом круто взмыл к небу, дружески покачал крыльями и унесся на север, как призрак.
Геутваль бросилась искать вымпел и вскоре принесла алюминиевый патрон с алой лентой. Я отвинтил крышку, развернул скрученную бумажку и громко прочел депешу:
Поздравляем всех блестяще выполненной операцией. Сдай табун Косте — пусть продолжает перегон на Омолон. Спускайся на плоту с отчетом вниз по Большому Анюю в низовья Колымы. Разведай по пути, можно ли в верховьях Анюя разместить оленеводческий совхоз? Обнимаем диких оленеводов. Генерал ждет тебя с нетерпением.
— Ого! — восхитился Костя. — Видно, Анюй пошел в гору! Такого крутого поворота в своей судьбе я не ожидал и растерянно смотрел на приятеля.
— А Мария? Почему он ничего не пишет о Марии?
— Не пропадет твоя суженая, из-под земли достанем, — сжимая огромные кулачищи, твердо сказал
Втроем мы склонились над картой, рассматривая маршрут предстоящего похода. Верховья Большого Анюя отмечены на карте голубым пунктиром. Истоки его подбирались к Главному водоразделу и, судя по карте, лежали не так далеко от Приподнятой долины.
— Пойдем к верховьям вместе, как комариная пора кончится… — говорит Костя, — построим тебе плот и поплывешь вниз по Анюю.
— Я с тобой, Вадим, поплыву — буду варить тебе пищу, — заявила Геутваль, — нельзя одному на сейдуке кочевать.
— Ну уж нет! — рявкнул Костя. — Вадим пойдет Марию искать, ты со мной останешься. У нас с тобой целый табунище на руках.
Я погладил рассыпавшиеся волосы Геутваль. Было мучительно жаль расставаться с ней.
— Утонешь ты, с Ильей поплыву. Марию найду, к вам приеду на Омолон, навсегда…
ПЕРСТЕНЬ
— Такого еще не бывало, — ворчал Костя, разглядывая пустое пятно на карте.
С безлесного кряжа, где мы стояли, открывалась долина Анюя, стиснутая синеватыми сопками. С птичьего полета бегущий по галечному дну поток казался неподвижным. Внизу, на анюйских террасах, нежно зеленели летней хвоей лиственницы. Деревья росли вдоль широкого русла.
Давно мы не видели леса, и я жадно разглядывал в бинокль зеленеющие чащи, так красившие дикую долину. Вероятно, люди редко забредали сюда.
— Ну и дыра… — пробормотал Костя, складывая бесполезную карту. — Что там переселение народов! Монголы шли по обжитым местам.
В душе я соглашался с приятелем. Двигаться в безлюдных горах, в глубь тайги с полудикими тундровыми оленями казалось сущим безумием.
Но комариная пора благополучно окончилась, телята подросли. С Омолона к нам явилась долгожданная помощь — бригада молодых пастухов во главе с Ромулом. Теперь я мог покинуть табун и отправиться с отчетом вниз по большому Анюю, оставив оленей в надежных руках…
К верховьям Анюя мы выбрались с Костей, Ильей и Геутваль, совершив утомительный переход на вьючных оленях по каменистым гребням Главного водораздела. И вот мы разглядываем лежащую перед нами долину.
Вдруг Илья хмыкнул. У невозмутимого охотника это означало крайнюю степень удивления. Он потянулся за биноклем и прильнул к окулярам.
Я удивился. Дальнозоркий старик редко пользовался биноклем, предпочитая разглядывать дальние предметы из-под ладони.
— Тьфу, пропасть! Зачем, анафема, тут стоит? Совсем дальний место… — говорил Илья, не отрываясь от бинокля.
— Сохатого, старина, увидел, а? — усмехнулся Костя.
Он разлегся на пушистом ковре ягельников около Геутваль, с наслаждением покуривая обгорелую трубочку.