Мир приключений 1984 г.
Шрифт:
— Подполковник жандармерии Филипп Антонович Логачев, прекратить истерику! Ты что — теряешь голову? Так мы ее быстро поможем снять совсем, понял? Нам слишком нервные не нужны. Докладывайте, как готовы к операции!
— После ареста отца Константина, — начал хмуро Корсыа-стов, — прихватили и нескольких наших. Очевидно, батя раскололся на допросах. Остальных я собрал сюда — дядя не знал, где я обитаю.
— Сколько их?
— Со мною шесть осталось…
— Маловато. На складах охрана солидная.
— Что поделаешь, постараемся справиться,
— В подгорных складах бензина нет, а охрана военизированная.
— В том-то и дело, что “военизированная”, — всяких туда понабрали. Есть там разводящий один — за четверть самогону мать родную продаст.
На какое время наметили?
— Завтра часов в десять вечера. Самая удобная пора — воскресенье, товарищи гулянье какое-то затеяли на Венце с музыкой, потом пьесу у них там ставят…
— Слушай, я давно хотел тебя спросить: зачем ты девок этих с собой таскаешь? Одни шум от них, внимание привлекают.
— Опытный ты человек, Евстигней Архипыч, а тут не понимаешь. Шум внимания не привлекает, а, наоборот, отвлекает. Для постороннего глаза — община религиозная. Знаешь, сколько их в городе таких развелось? А девки-то у меня вот так в кулаке сидят, все, что скажу, делают. И слушок нужный пустят, и человека завербуют, и связными работают. А потом еще на жизнь и мне и себе зарабатывают. Вот ты бы меня ввек не нашел, если б не Лариска Шурыгина. Я, знаешь, сплоховал: привел сам, какое-то затмение на меня нашло, чекиста в тот дом. Ну, когда узнал — смылся, а Симку оставил — на случай, если кто придет. Лариса у меня с ней связь и держит, тебя вот привела. А ты говоришь — зачем?
— Но ведь опасно сейчас, накануне такой операции, выдать могут…
— Это я и сам понимаю. Сегодня погуляют еще, а завтра вечером всех их спокойненько так, без шума, в штаб к генералу Духонину, как говорят товарищи, и отправим. Сами после складов уйдем, как договорились…
— Здесь-то никого для связи не оставляешь?
— Есть на примете один человек, только колеблется еще. Вот я его заставлю одно дельце провернуть, тогда ему деваться некуда будет. А вообще парень подходящий — комсомолец и в коммунисты пролезть сможет…
— Не продаст?
— Не думаю. Но я Симку на всякий случай за ним приставлю наблюдать, тем более он к ней неравнодушен и часто захаживает. А его — за пей. Пусть следят друг за другом.
— Добро. Давай прощаться, Филипп Антонович, пора мне. Кажется, обо всем переговорили.
— Наверное. Пойдем, мешок свой возьмешь…
Когда тяжелые
Так вот кто такой, оказывается, Коренастов… Взбудораженные мысли вихрем метались в голове Андрея, когда он, не разбирая дороги, мчался в губчека.
Проводив связного из центра, Коренастов постоял немного на крыльце, с наслаждением сильно затягиваясь папиросой. Задумчиво глядя на все еще светлеющую полоску неба, Филипп Антонович открыл дверь в дом:
— Лариса, поди-ка сюда!
— Чего вам? — быстро появилась девушка.
— Буди своего кавалера и тащи сюда.
Через несколько минут Лариса вытолкнула на крыльцо бледного, помятого Вадима Борчунова.
— Многовато самогонки сразу хватаешь, — наставительно сказал Коренастов, — вот и развезло тебя. Ты иди, Лариса, мы немного пройдемся с ним по свежему воздуху… У меня к тебе серьезный разговор, — тихо сказал Филипп Антонович, когда они вышли за ворота на серую безлюдную дорогу. — Слушай и на ус мотай. Зойка-то твоя тю-тю…
— Как это?
— Да так, с Андрюшкой Ромашовым хороводится, замуж, говорят, за него собирается.
— Не может этого быть. Я ж ее жених, мы помолвлены. Как она смеет!
— Вот так и смеет. Теперь Советская власть им все, что хочешь, позволяет. А этот новый ее жених — чекист, власть.
— Горло ему перегрызу, убью!
— И в тюрьму попадешь, а то еще расстреляют тебя.
— Что же делать? — Вадим безвольно опустил голову.
— Слушать настоящих друзей. Понял? Сделаем так. чтобы этот Ромашов был устранен, а ты здесь будешь ни при чем. Тогда Зойка к тебе сама в руки со всем своим приданым свалится, как яблочко спелое.
— Каким же образом?
— Помнишь, ты мне на днях про пьесу рассказывал. Ну, ту, что вы в ТРАМе ставите. Я ведь тебя недаром так подробно о ней расспрашивал. В последнем акте там у вас стрельба открывается. Да? И первый выстрел — по главному герою. Его Ромашов играет, так? Оружие вы просили настоящее в штабе ВОХР, что бы все как в жизни выглядело. Ну что ж, молодцы! Тебе остается только вот эту обойму с боевыми патронами в винтовку тому, кто по Ромашову стреляет, заложить. — Коренастов остановился, вынул из кармана обойму и поднес к самому носу Вадима. — Кто там должен стрелять первым?
— Колька Мартынов…
— Ему и подложи незаметно.
— Как же, Филипп Антонович, а вдруг увидят? Потом, это ж убийство… Я не могу…
— Ишь запел как, голубчик, интеллигентик сопливый… А Зою свою хочешь сохранить? Да знаешь ли ты, что Андрей к тебе давно подбирается, он был у Симочки, когда ты в том доме пьяный валялся. Думаешь, мне не известно это. И что в мой дом бегаешь да пьянствуешь, он^знает… — Увидев полную растерянность Вадима, Коренастов немного смягчился. — Вообще-то чем ты рискуешь? Никто не узнает. Не ты ведь выстрелишь!