Мир приключений 1986 г.
Шрифт:
Валька заявился к дому Лели во всем параде. Правда, отцовский пиджак был ему много ниже колен, а рукава пришлось подвернуть, но все равно вид он имел очень солидный. Когда он с полчаса прослонялся у завалинки, вставая на цыпочки и заглядывая в окна, дверь открылась и появилась Лелина мать.
— Заходи, заходи. Чай будешь пить?
И он целый вечер потел в жарко натопленной комнате в отцовском пиджаке. Громко пил чай с блюдечка, показывая этим, что чай ему очень нравится. Капитан Молотков самолично накладывал ему сахар. А Леля по просьбе матери, подкрепленной
За самовольство с отцовским пиджаком ему грозила дома порка. Родители уже вернулись. Валька потихоньку влез в окно, надел еще трое штанов: праздничные, лыжные и из «чертовой кожи», чтобы смело предстать перед отцом. Но пороть его не стали, очевидно, потому, что из клуба родители пришли с друзьями. Они встретили Вальку смехом, и ему опять пришлось пить чай и потеть в своем жарком наряде.
…Валентин возвращался домой по ночной улице, подняв пришитый к телогрейке кроличий воротник. На углу он увидел каких–то парней. Ярко вспыхивали огоньки цигарок, освещая острые подбородки. Он остановился. Парни направились к нему.
— Гуляем? — спросил один из них, и Валька узнал Шляпина.
Остальные угодливо захихикали. И громче всех Славка Чумиций. Его–то Валька быстро разглядел.
Шляпин положил тяжелую руку ему на плечо:
— А–а, Валентин… Может, пройдемся? Еды будет — во!
Валька отрицательно мотнул головой.
— Стесняешься, значит? — просипел кто–то угрожающе. — Мамочка ждет Валечку?
— Я ему сейчас! — угрожающе сказал Славка.
Но тут из–за спины Шляпина вынырнул Гапон.
— Я сейчас, сейчас. Я с ним сам поговорю, мигом. — Он отвел Вальку в сторону и зашептал: — Айда с нами, дело есть. Для тебя же стараюсь! Всего будет вдоволь!
— Не могу, домой надо.
— Ну, что там? — нетерпеливо крикнул Шляпин.
— Не хочет он, — пришлось откликнуться Гапону.
— Не хочет, пусть почаще оглядывается!
Чумиций оглушительно свистнул. И Валька помчался по дороге, будто ожидая, что за ним непременно погонятся. Дома Шурик сказал:
— Тебя Славка с Гапоном искали. Говорят, закатим пир на весь мир!
«Пир закатим»… Лет пять назад Чумаков пришел к нему и сказал, озираясь:
— Пошли. Будет пир на весь мир!
— Я без Шурика не могу. Куда его?
Он редко брал брата с собой к ребятам, потому что тот картавил: «р» Шурик–то выговаривал, но почему–то произносил его вместо «л». А пацаны и давай учить, нарочно подбирая ему всякие хитрые фразы.
Шурик рад стараться, все с ног от хохота валятся.
В тот раз Валька его с собой все же взял. Взрослые уезжали за город и приказали — от братишки ни на шаг. А охота ли сидеть с ним в душной комнате.
Чумиций собрал ребят в овраге. Пришли Валькины одноклассники,
— Сегодня праздник, — торжественно сказал Чумиций.
— Какой?
Все вытаращились на него.
— В календаре посмотрите: сто двадцать лет со дня рождения Боклевского!
— А кто это? — опешил Шурик.
— Знаменитый человек. Надо устроить пир на весь мир!
— А как? — с любопытством спросил Пашка.
— Давай по домам и все вкусное — сюда!
— У отца вино есть, — оживился Гапон. — Запас у него.
— Тащи. Живей только. А я ждать буду. Я уже принес. Вот! — Чумиций вытащил из–за пазухи газетный сверток. — Три котлеты и огурец!
Дома Валька заглянул в календарь. Чумаков не соврал: там было напечатано: «120 лет со дня рождения (1816) П.М.Боклевского, русского художника–иллюстратора. Умер в 1897 году».
Шурик уже сновал по общей кухне — в квартире было трое соседей — и складывал в кошелку пирожки. Валька открыл духовку. На противне лежало жареное мясо, на дне духовки лоснились разбухшие толстые сосиски.
— Бери.
Шурик тут же загреб горсть сосисок.
А, ладно. Валька забрал всё. И они, захлопнув дверь, помчались к оврагу. По пути им встретился Пашка. Руки у него были заняты всякими свертками, а ногами он катил здоровенный полосатый арбуз.
Начали пировать в овраге, закончили в уютной песчаной канаве у забора парка.
Съели все подчистую: мясо, пирожки, сосиски, котлеты, яблоки, яйца и огурцы, хотя есть и не очень хотелось. Но день был большой, и потому справились.
Насытившаяся компания двигалась вдоль забора, голося на весь парк: «Сашка–сорванец, голубоглазый удалец…» Любимая песня соседки тети Тони, у нее летом каждую субботу появлялся летчик с голубыми глазами. Когда он приходил, она заводила пластинку «Сашка–сорванец» по нескольку раз. Даже Шурик и тот успел запомнить песню наизусть. И почему–то считал, что все летчики обязательно Сашки.
Перед домом весь кураж неожиданно улетучился, и Валька с Шуриком долго бродили под окнами, не решаясь войти. Их смущала нервозная обстановка на кухне. Там что–то кричали соседи, наскакивая друг на друга и размахивая руками.
На крыльцо выскочила мать — видать, заметила! — схватила братьев за руки, притащила в комнату и прикрыла дверь. Когда их волокли, соседи умолкли и выжидающе проводили глазами.
Отец сидел на диване.
— Ну? — сказала мать сыновьям.
Все смотрели на них. Валька оробел и хотел дать деру, но вошел дед и встал у двери, отрезав всякую попытку к бегству.
— Валя, — ласково начал дед, — ты ничего не брал на кухне чужого?
— Нет, — промямлил Валька.
— Не брал, — поддержал Шурик.
— Валя, говори правду, — сказала мать.
— Чего говорить! — взорвался отец. — Не видишь, что ли? Был бы он такой тихий!
— Мне важно, чтобы он сам признался, — сказала мать. — Значит, ни дыню, ни варенье вишневое, ни баклажанную икру вы не брали? — коварно спросил дед.
— Откуда они? — возмутился Шурик. — Там же только сосиски, пирожки да мясо было!