Мир Реки: Темные замыслы

Фармер Филип Хосе

К этому времени первый вертолет уже успел выгореть дотла. Рабочая группа вышла наружу, чтоб собрать останки погибших и выяснить причину взрыва. Механики между тем осматривали в поисках повреждений поплавки второго вертолета, а также заменяли разбитые пулями лобовое стекло и боковую дверцу.

В самом начале входа в купол поставили караул из трех вооруженных человек.

Джилл еще не успела войти в столовую, как ее вызвал по интеркому доктор Грейвз.

— Торн все еще без сознания, но ему уже лучше. Я исследовал то, что осталось от мозга Фаербрасса.

Сделать удалось очень немногое, так как у меня нет даже микроскопа. Тем не менее я готов поклясться, что тот маленький черный шарик был подсоединен к нейронной системе лобной доли мозга. Я предположил возможность, что шарик имеет экзогенное происхождение и впечатан в мозг силой взрыва. Но механики утверждают, что такого рода деталей в оснащении вертолета нет.

— Вы хотите сказать, что шарик был имплантирован в мозг Фаербрасса? Хирургическим путем?

— Слишком мало чего осталось от лобной части мозга, — ответил Грейвз, — чтобы утверждать это с уверенностью. Но я собираюсь вскрыть черепа остальных погибших. Больше того, я хочу произвести полное и детальнейшее исследование тел всех жертв аварии. На это уйдет время, ибо мне предстоит еще присматривать за Торном.

Стараясь удержать голос от дрожи, Джилл спросила:

— А вы понимаете все значение этого шарика?

— Я тут на сей счет пораскинул мозгами. Не знаю, что это такое, кроме одного — эта вещь исключительно важна. Знаете, Джилл, я многие годы занимаюсь вскрытиями, и не потому, что того требовало дело, а для того, чтобы сохранить себя в форме. И за все это время я не обнаружил ничего непонятного во всех этих тысячах трупов.

Но я могу сказать вам вот что: думаю, я теперь знаю, почему Фаербрасс настаивал на рентгеноскопии мозга всего экипажа. Он искал людей с черными шариками в передней части мозга.

И еще я кое-что скажу вам. Я думаю, что Фаербрасс поспешил выбросить труп Штерна в Реку именно потому, что знал— у Штерна такой шарик был!

Все это приводит на память слова Алисы — «Все страньше и страньше», не правда ли?

Сердце Джилл колотилось, рука дрожала. Она выключила интерком.

Итак, Фаербрасс был одним из них!

Через минуту она сама позвонила доку Грейвзу.

— Фаербрасс обещал, что расскажет, зачем он затеял эту рентгеноскопию. Но так и не выполнил своего обещания. Мне, во всяком случае. А вам он что-нибудь рассказал?

— Нет. Я спросил его, но он просто велел мне заниматься своими делами.

— Тогда вы не знаете, был ли шарик в мозгу Торна. Если он все равно умирает, вскройте ему череп, док.

— Обязательно. Конечно, я бы и так вскрыл ему мозг. Но не сейчас. Сначала ему предстоит поправиться.

— А операция его не убьет? Я слышала, что при операциях снимают черепную крышку, но можно ли безнаказанно обнажать лобные доли?

— Для меня это не составит ни малейшего труда.

Прошло еще двадцать четыре часа. Джилл старалась найти экипажу побольше дела, но дел было маловато, разве что никому не нужная чистка помещений

и полировка металлических деталей. Она очень жалела, что не захватила в полет те несколько фильмов, что были сняты в Пароландо. Кроме чесания языков, игры в кости, шахматы и карты да кидания стрел в мишень, на дирижабле не было ничего, чем можно было бы занять людей. Правда, она распорядилась проводить суровые физические тренировки, чтоб утомить экипаж, но долго заниматься этим делом было невозможно, да к тому же это было еще скучнее, чем ничегонеделание.

А пока тьма и холод, казалось, начинали вить гнезда в самых потайных уголочках костного мозга. Мысль о том, что внутри Башни могут скрываться те таинственные существа, которые сотворили для них весь этот мир, держала нервы экипажа в непрерывном напряжении. Что делают они? Почему они не вышли навстречу людям?

А главное — что случилось с Пискатором?

Казалось, все это действует особенно сильно на Сирано де Бержерака. Конечно, его непривычная молчаливость и явно дурное настроение могли быть вызваны смертью Фаербрасса. Однако Джилл казалось, что Сирано тревожит нечто иное.

Доктор Грейвз попросил Джилл зайти к нему в кабинет. Войдя, она нашла дока сидящим на краю собственного письменного стола. Молча он протянул ей ладонь. На ладони лежал маленький черный шарик.

— Все тела страшно обгорели, так что я не мог бы определить даже пол, исходя из одних лишь внешних признаков; Обренова была самой миниатюрной, и я исследовал маленький труп первым. И сразу же обнаружил вот это.Я не говорил вам ничего, так как сначала хотел произвести вскрытие всех тел. Обренова оказалась единственной, у кого было это!

— Уже двое!

— Ага. И это заставляет задуматься насчет Торна. Джилл села и дрожащими пальцами зажгла сигарету.

— Послушайте, — сказал Грейвз, — весь спирт на борту корабля хранится у меня в шкафчике. Предназначен он исключительно для медицинских целей, но мне кажется, что вам сейчас необходимо лекарство. Да и мне оно тоже не повредит.

Пока доктор искал бутылку, Джилл рассказала ему о подслушанной ею ссоре между Торном и Обреновой.

Грейвз подал ей чашку рубинового напитка и задумчиво произнес:

— Значит, они не были случайными знакомыми?

— Не думаю. Но я не понимаю, что все это может означать?

— А кто понимает? Может быть, один лишь Торн. Ну-ка, поехали!

Джилл отхлебнула глоток освежающего, пахнущего фруктами напитка и сказала:

— Мы не нашли ничего подозрительного в их каютах — Фаербрасса, Обреновой и Торна.

Помолчала и добавила:

— Была там одна вещь, важная не столько своим присутствием, сколько отсутствием. Вроде той собаки из рассказа о Шерлоке Холмсе, которая не лаяла. Ни в вертолете, ни в каюте Торна не оказалось его грааля. Я приказала произвести более тщательный обыск в вертолете. Несколько часов назад вы сказали мне, что Торн пришел в себя. Его можно допросить?