Мир Реки: Темные замыслы
Шрифт:
— Да, я Герман Геринг.
— Кто такой Геринг? — спросил Бёртон.
— Твой дружок тебе потом расскажет, — сказал немец. — Если у тебя будет «потом». Я не сержусь на вас — вы отменно дрались. Я восхищаюсь людьми, которые умеют сражаться. Я всегда могу разжиться новыми копьями, особенно теперь, когда вы угробили столько народа. Предлагаю вам выбор. Мужчинам, я имею в виду. Оставайтесь со мной и живите припеваючи, имея еду, спиртное, табак и женщин, каких только пожелаете. Или работайте на меня, как рабы.
— На нас, — вмешался второй из сидевших за столом. — Ты, Херрманн, забываешь, што у меня штолько же праф говорить про этто, школько у ттебя.
Геринг улыбнулся, причмокнул и сказал:
—
37
Правил с 673 по 641 г. до н. э.
Бёртон пристально вгляделся в лицо второго мужчины. Неужели перед ним действительно легендарный правитель Древнего Рима? Того Рима, что был всего лишь крошечной деревушкой, которой угрожали другие италийские племена — сабины [38] , эквы [39] и вольски? [40] Которых, в свою очередь, одолели умбры [41] , которых затем оттеснили могущественные этруски? Неужели это действительно Тулл Гостилий, воинственный преемник миролюбивого Нумы Помпилия? [42] Внешне в нем не было ничего такого, что отличало бы его от тысяч итальянцев, которых Бёртон встречал на улицах Сиены [43] . Но если он действительно был тем, за кого себя выдавал, он мог стать роскошным приобретением — в переносном смысле, конечно. Он должен, поскольку, скорее всего, сам был этруском, знать этрусский язык, а кроме него доклассическую латынь, сабинский, а может быть, кампанийский греческий. Может быть, он даже встречался с Ромулом, предполагаемым основателем Рима. Каких только историй не мог рассказать этот человек!
38
Италийские племена, обитавшие в начале I тысячелетия н. э. в долинах рек Тибр, Атернус и Анио. Сыграли огромную роль в образовании римской народности.
39
Италийские племена окского происхождения, покоренные римлянами в 304 г. до н. э.
40
Древнее племя в Центральной Италии, вероятно, родственное умбрам. Во второй половине IV в. до н. э. покорены римлянами.
41
Италийское племя, исконные обитатели Северной и Средней Италии. В III–II вв. до н. э. покорены римлянами.
42
Согласно античной традиции, второй правитель Древнего Рима в 715–673/672 гг. до н. э.; ему приписывается создание жреческих коллегий, коллегий ремесленников, учреждение религиозных культов.
43
Город в Центральной Италии, в области Тоскана.
— Ну? — поторопил Геринг.
— Что нам придется делать, если мы станем служить вам? — спросил Бёртон.
— Прежде всего я… мы… должны убедиться, что вы нам подходите. Другими словами, что вы мужчины,
Он отдал приказ, и через минуту вперед вывели несколько мужчин. Все они были изможденные и раненые.
— Они поранились во время обработки камней или на постройке стен, — сообщил Геринг. — Все, кроме двоих, схваченных при попытке к бегству. Их придется наказать. Все будут убиты, потому что от них теперь никакого толку. Если вы полны решимости служить нам, то не смутитесь и убьете их всех. Кроме того, — добавил он, — все они евреи. Чего их жалеть?
Кэмпбелл, тот рыжий детина, что бросил Гвенафру в Реку, подошел к Бёртону и подал ему здоровенную дубину, увенчанную двумя кремневыми лезвиями. Двое стражников схватили раба — высокого блондина с синими глазами и греческим профилем — и бросили на колени. Он гневно глянул на Геринга и плюнул в него.
Геринг расхохотался:
— Гордец, как все их отродье. Я мог бы превратить его в дрожащее и умоляющее о смерти месиво, если бы захотел. Но пытки меня не слишком интересуют. Мой друг предпочел бы попытать его огнем, но я все-таки гуманен.
— Я способен убить человека, защищаясь или защищая тех, кто нуждается в защите, — сказал Бёртон. — Но я не палач.
— Убить еврея — значит спасти свою жизнь, — возразил Геринг. — Не сделаешь этого — все равно умрешь. Только не сразу.
— Нет, — ответил Бёртон. Геринг вздохнул:
— Ох уж эти мне англичане! Что ж, я бы не отказался иметь тебя у себя на службе. Но если ты не желаешь совершать разумный поступок — как хочешь. А ты? — обратился он к Фрайгейту.
Фрайгейт, который все еще пребывал в полубессознательном состоянии, выдавил:
— Вы превратились в горстку пепла в Дахау — за ваши дела и вашу сущность. Вы хотите и в этом мире творить такие же преступления?
Геринг рассмеялся и ответил:
— Я знаю, что со мной случилось. Мои еврейские рабы мне рассказали.
Он ткнул пальцем в сторону Моната:
— А это что за мерзость?
Бёртон объяснил. Геринг помрачнел, потом сказал:
— Я не могу ему доверять. Он отправится в лагерь рабов. Эй ты, обезьяна, что скажешь?
Казз, к удивлению Бёртона, вышел вперед.
— Я убивать для ты. Я не хочу быть рабы.
Он взял дубинку, а охранники выставили копья, готовые пронзить Казза, если тот вздумает применить дубинку иначе, чем было приказано. Казз зыркнул на них из-под нависших бровей и поднял дубинку. Раздался треск, и раб распластался ничком в грязи. Казз вернул дубинку Кэмпбеллу и отошел в сторону. На Бёртона он даже не глянул.
Геринг объявил:
— Вечером соберут всех рабов и покажут им, что с ними станет, если они попробуют бежать. Беглецов сначала немного поджарят, а потом прервут их страдания. Мой знаменитый коллега сам поработает дубинкой. Он такое просто обожает.
Потом ткнул пальцем в сторону Алисы:
— Вот эта. Я ее беру. Тулл встал:
— Нет-нет. Она мне нравится. Ты давай приказы, Герман. Забирай ддругих, обоих. А этту я отчень хотчу. Она похотдит, как этто сказать… на аристократку. Она… королева?
Бёртон взревел, выхватил дубинку из рук Кэмпбелла и вспрыгнул на стол. Геринг повалился на спину. Дубинка чуть-чуть не угодила ему по носу. В тот же миг римлянин швырнул в Бёртона копье и ранил его в плечо. Бёртон не выпустил из рук дубинку, замахнулся и выбил оружие из руки Тулла.
Рабы подняли крик и набросились на стражников. Фрайгейт схватил копье и приставил его острие к голове Казза. Казз съежился. Монат стукнул стражника в пах и подобрал его копье.
Потом Бёртон ничего не помнил. Очнулся он за несколько часов до темноты. Голова болела еще сильнее, чем раньше. Ныли ребра и оба плеча. Он лежал на траве внутри загородки из сосновых бревен, ярдов пятнадцати в поперечнике. В пятнадцати футах от земли по всему периметру загородки шел деревянный помост, по которому вышагивали стражники.