Мир Сердца
Шрифт:
Прежде, чем было сформулировано окончательное суждение, произошло нечто совершенно невообразимое – воин увидел, как это существо, этот демон, этот могущественный дух леса, чем бы он там ни являлся, стал рыдать прямо на его глазах. На щеках этой обольстительницы показались слезы, и на какое-то мгновение вернувшаяся к воину уверенность вновь подхлестнула его эгоизм, и он заключил, что если уж смог заставить это нечто рыдать прямо на его глазах, то он в состоянии его (или ее) ранить и даже убить! Вот он уже занес клинок для решающего удара, но тут же ощутил, как его сердце насквозь поразило нечто холодное и острое, заставившее его ощутить, как воздух выходит навсегда из его легких, после чего сам он не смог уже сделать ни единого вдоха. Опустив голову, он, трясясь всем телом, схватился другой рукой за острие, что торчало
Воин моментально обратил взгляд на другую руку и, увидав, что она пустая и в ней не было уже никакого клинка, медленно поднес пустую ладонь к своему мокрому лицу, ощутив в последние мгновения своей жизни, падая на землю, поверженный сильнейшим ударом, что плакал на самом деле он сам.
42. – Требуется какая-то помощь? – мягко произнес официант, услужливо проникнув в импровизированный «шатер» внутри кафе.
– Нет, всё в порядке, всё хорошо, – пытаясь остановить поток лившихся из глаз слез, проговорил путешественник, лежа на одном боку на горе подушек, – мне только нужно немного времени…
Произнеся эту фразу, гость заведения тут же пожалел об этом, поскольку время – это как раз то, над чем он более был не властен, а это означало, что он может навсегда остаться в подобном плачевном во всех смыслах состоянии. Уже начав паниковать, мужчина подумал, что может все-таки стоит рассказать об этом страхе официантку, но тот опередил его обращение, и как сначала подумалось путнику, понял его без слов, а потому, аккуратно взяв его за руку, одним легким движением поднял его, будто бы посетитель весил не больше, чем самое легчайшее перышко. Удивившись этому, путник раскрыл глаза и не смог сдержать улыбки, что появилась на его заплаканном лице, ведь он вновь увидел те самые глаза, что с пониманием смотрели на него буквально мгновения назад в самой чаще заколдованного леса. После этой встречи прошли тысячелетия, и вот он вновь встретился взглядом с ними, как будто бы этот колоссальный для одного конкретно взятого человека период, эта пропасть, была просто ничем. Казалось, что даже расстояния в триллионы лет не имели бы никакого значения, покуда он знает, что всегда, в любом месте и времени может встретиться с ней.
Девушка, или дух, или чем бы эта тайна ни была, уже объяла собой путешественника, который ощутил, как его тело забилось сначала в конвульсиях, не готовое быть поглощенным этим существом. Его мозг из последних сил протестовал против забвения и того, чтобы быть стертым из реальности навсегда! Его драгоценная память и опыт кричали, чтобы он ни за что не сдавался! Но чем сильнее он сопротивлялся, тем безвыходнее становилось его положение, тем ужаснее он ощущал и себя, и свое место в этом аду, в который превратился окружающий его, застывший навсегда мир.
В определенный момент, осознав, что действительно не просто испытывает муки, но взаправду физически умирает, он принял это, и уже было всё равно, где это произойдет: в далеком прошлом в мифическом лесу, либо в будущем, в продвинутом футуристическом кафе для путешественников по глубинам своего сознания – всё это не имело никакого значения, поскольку смерть теперь представлялась единственным освобождением для путника. Как только пришло это понимание, путник позволил себе сдаться, после чего мир буквально взорвался, и статичная картинка прошлого и будущего треснула напополам, затем разлетевшись на тысячи кусочков, обнажив совершенно иную реальность, состоящую из переливающихся геометрическими узорами змееобразных паттернов. Осколки действительности, плавясь в полете, в свою очередь, начинали стекаться к светящемуся источнику, которым, казалось, и был сам путешественник, что танцевал в форме поглощающего весь свет черного силуэта в переливающемся, украшенном сверкающими глазами-драгоценностями одеянии, напоминающем взъерошенную шкуру, состоящую из тысяч голов утконосов, одна из которых украшала маску этого неудержимо пляшущего существа, который своими непринужденными движениями создавал все пульсирующие формы вокруг, что устремлялись к его макушке. На ней распускался точно выверенный в геометрических пропорциях и безупречный по своей красоте бутон цветка, из которого уже выростала во весь рост Богиня-Бабочка, чьи крылья можно было интерпретировать еще,
Медленно приходя в себя, великий Император до сих пор ощущал себя так, будто бы его убаюкивал целый мир, и при этом он сам в то же самое время являлся всем этим пространством. Это бесконечное чувство блаженства гармоничного единства творения и творимого, просуществовав еще какое-то время, вновь было смещено на второй план системой торможения мозга, которая, уже взяв на себя все функции организма, заставила своего носителя моментально вспомнить о своем существовании, даже несмотря на то, что он сам отсутствовал всего несколько секунд в своей фантазии, которые, тем не менее, казалось, растянулись до самой бесконечности.
Арчибальд теперь наблюдал за тем, как уже он сам укачивает теперь на своих руках свое собственное дитя, которое он обязан был защитить во что бы то ни стало, и создать для него тот самый мир, что ему, как родителю, не было бы стыдно подарить своему чаду.
Он знал наверняка, что нужно делать. Война неизбежна, и несмотря на то, что весь мир объявит его агрессором, он понимал на самом деле, что всё это произойдет лишь из-за примитивности тех трусов, что называли себя избранными и прятались за масками королей от собственных народов, от собственных жен и мужей, от самих себя, пряча свое сердце в бесконечном маскараде своих встреч и пытаясь сделать вид, что они настоящие правители океанов. Всё это было ложью от начала и до конца. Арчибальд знал не понаслышке, что значит стоять во главе страны, как знал и то, что, несмотря на всю пошлость этой фразы, – это действительно было божественное провидение. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы определить по делам человека, является ли он притворщиком, который занимает не свое место или представляет из себя настоящего проводника самой судьбы.
Арчибальд на самом деле даже не задумывался над этим, он лишь делал то, чему не мог противиться, и в данном случае, несмотря на то, что легче всего было обезопасить как себя, так и, возможно, свой народ, на краткий миг его власти, пойдя на уступки нечистоплотных правителей, он, тем не менее, отчетливо видел катастрофичность последствий для всего мира, а потому никак не мог согласиться с навязываемой ему политикой Львов и их прихлебателей, которых он когда-то считал своим союзниками и братьями по борьбе против мировой тирании Императора Стивена. Нет, то, что они замышляли, перемешало бы в нескончаемых кровопролитиях совершенно разные цивилизации, чтобы еще дальше удерживать целые народы и этносы в состоянии скота. Одна лишь только мысль об этом была унизительна для Арчибальда, не просто как для правителя, но и как для Человека.
– Всё должно происходить сообразно своей природе, а они хотят нарушить этот цикл, причем так грубо и неразумно, с миллионами жертв в будущем! Нет, не бывать этому!
– Господин Император… – аккуратно войдя в его кабинет, обратился личный адъютант, – каковы будут приказания?
Император взглянул на лицо своего ребенка, что был точной копией матери, Императрицы, которую Арчибальд любил больше жизни, и, вспоминая ее слова, уже знал, каков будет ответ, и что за приказ он отдаст.
43. – Чтобы спасти тебя, дорогая, я начинаю войну! – игриво улыбнулась девушка.
Энн почувствовала, что эти слова про спасение значили и нечто большее для этой девчушки, с которой они уже уединились в одной из комнат двухъярусных апартаментов Ричарда.
– Можешь называть меня Императрицей, как сам Освободитель Арчибальд, ну или ладно, обойдемся без формальностей! – расхохоталась девушка, затем снова одарив свою партнершу томным взглядом. – Лана, приятно познакомиться.
– Спасибо что спасла меня, – все еще немного скованно улыбнулась девушка, тем не менее, ощущая, как защитные барьеры в ее психике рушатся один за другим.