Мир смерти против флибустьеров
Шрифт:
— Язон не позволит им улететь со своей планеты, — добавил Сейн зачем-то.
— Я тоже так считаю, — сказал Робс.
Фактически усыновленный Сейном, он сразу перестал считать себя пиратом. А папаша, если честно, ради единственной любимой дочки готов был приютить хоть крокодила. Да и, в общем-то, Робс уже начинал ему нравиться.
И в этот момент, словно по заказу зунбарских зрителей, картинка на экране сменилась, и теперь можно было с удовольствием лицезреть, как последних бойцов одного из самых многочисленных подразделений — отряда Паоло Караччоли — меланхолично дожевывают мохнатые копытные рептилии,
Кассилия. Роджер Уэйн использовал для наиболее полного контроля за быстро меняющейся ситуацией огромный полиэкран, примерно такой же, как у Моргана. Причем на него выводились не только кадры из различных регионов планеты Пирр, охваченных пламенем войны, но и важнейшие точки его собственной планеты. Первая государственная биржа, крупнейшие банки, несколько ведущих заводов, казино «Кассилия», теперь уже полностью восстановленное, космопорт Диго...
Уэйн переводил взгляд с одного на другое и должен был признать, что, в сущности, ему очень нравится все происходящее. Привыкший с младых ногтей быть уверенным в себе, он и сейчас не сомневался в собственной окончательной победе. Да, он слегка бледнел, когда сразу на десятке экранов мерзкие твари брали верх над людьми. Но и только — подобный страх щекотал нервы, даже приятно. А бледность... Что ж, бледнеют именно уверенные в себе люди. Неуверенные — краснеют.
«Род, — говорил он себе, — ты поставил на флибустьеров, значит, флибустьеры и выиграют. Иначе просто не может быть. Ведь тебе всегда везло, Род. Без этого ты не стал бы тем, кем стал. Ну а чем больше жертв среди пиратов, тем лучше. Уж это-то элементарно! Морган, потерявший армию, перестанет выделываться, перестанет запугивать всех в Галактике, а поползет на коленях просить денег для новых проектов и авантюр. И к кому он приползет, как ты думаешь? Ну, конечно, к тебе, Род!»
Роджер Уэйн иногда очень любил поговорить с Роджером Уэйном. Можно мысленно, а можно и вслух. Это успокаивало и укрепляло чувство самоуважения
— Чанк! — вызвал он своего заместителя. — Подумай, пожалуйста, о транспорте.
— О каком транспорте, шеф?
— Для денег, Чанк. Вся эта заваруха на Пирре скоро уже закончится. И принесет нам большие барыши. Весьма многие из уважаемых мною коллег и контрагентов делали свои ставки посредством долговых расписок, а теперь
— уж я-то их знаю! — скорее всего будут расплачиваться наличными. Так вот, Чанк, надо прикинуть, на чем везти всю эту прорву денег, куда складывать и как обеспечить безопасность.
— Хорошо, шеф, мы все это продумаем.
— Приступайте. У вас не так много времени.
Как он любил отдавать подобные приказы! С этакой эффектной небрежностью и ленцой. Как он любил себя и свои неизменно успешные операции!
И только одно торчало в мозгу Уэйна маленькой, но очень, неприятной занозой — присутствие Язона динАльта на борту флагманского корабля эскадры Моргана. Банкир и фактический хозяин одной из богатейших планет, знающий и понимающий много больше среднего человека в Галактике, он не взялся бы объяснить, что именно насторожило его сейчас, но... Уэйн тоже был в своем роде игрок и чуял особым чутьем профессионала: Язон перехитрит его. Когда? Как? Что еще произойдет? Что можно успеть сделать? Он не знал. И
Дархан. На соседней с Кассилией планете, как известно, азартные игры были запрещены. Но адепты Единого Бога Гхахаба — правильные дарханцы тоже следили за происходящим на дальнем конце Галактики. Им пиррянские события подавалось просто в виде последних известий. «Чуточку многовато крови в этаком зрелище, но что поделать, потерпите, братья, — разъясняли священники. — Видите, как плохо живут неправильные, смотрите и запоминайте. На это можно, даже нужно смотреть. Собственно, когда убивают неправильных, не такой уж это и грех, братья!»
Ну а урановые короли Дархана, конечно, послали своих эмиссаров на Кассилию и под чужими фамилиями вложили немалые суммы во «Вселенский тотализатор». У кого много денежек, тому любой бог в любые века прощал нарушения запретов и даже неверие.
Радом. Один из самых знатных граждан планеты, авторитет первого ранга Гроншик тоже не дурак был покрутить колесо фортуны, испытать судьбу в большой игре. О том, на кого ставить, узнавал он лично у Роджера Уэйна, так что поставил на кого надо. Вот только теперь, глядя в экран, где полчища голодных шипокрылов доклевывали слабо шевелящиеся тела его друзей пиратов, разбросанные по залитой кровью траве, Гроншик затосковал. Нет, не о потерянных миллионах — в первую очередь он думал все-таки о главаре флибустьеров, с которым так хорошо работалось.
"Зря ты полез туда, братуха! — мысленно укорял радомец Генри Моргана.
— Ой, чует мое сердце, зря! Даже если тебя и не замочат, не бывать тебе прежним, не бывать... И какой поставщик! Какой покупатель! Всегда оптом, оптом. А какую подпорку со спины обеспечивал! — убивался и страдал Гроншик. — Эх, не надо было мне при последней встрече забирать обратно символ удачи. Он же тебе нужнее, гори они в дюзах, эти наши традиции!.."
И наконец, Клианда. Там произошел самый удивительный случай, рассказ о котором облетел все видеопрограммы Галактики. Один таксист, поставивший себе видеоэкран прямо на приборный щиток, так увлекся ходом пиррянского сражения, что практически перестал следить за дорогой.
— Вы только поглядите, мэм, — восхищенна тараторил он голосом бейсбольного комментатора, — вы только поглядите, как они ему врезали!
— Кому? — не поняла пассажирка, и этот ее вопрос оказался роковым.
— Да вот же, мэм, видите?.. — начал было таксист.
Но она уже ничего не видела, кроме стремительно приближающегося фонарного столба.
— Эй, — закричала испуганная женщина. — А вы-то видите, куда едете?! Вопрос был резонный, но несколько запоздавший. Избежать столкновения
не удалось. Впрочем, системы безопасности сработали идеально пассажирское сиденье тут же катапультировало, в полете превратилось в стандартную обволакивающую подушку, и в итоге дама отделалась легким испугом, даже синяков у нее не было. А вот водителю не повезло. Переломившаяся пополам мачта уличного освещения накрыла нуклеомобиль аккурат по оси его сиденья. В общем, от несчастного таксиста мало что осталось.
Это была первая жертва пиррянского сражения, которую смерть настигла за тысячи парсеков от места событий.