Мир Софии
Шрифт:
— Но это было еще не самое страшное. Утверждение Ньютона о применимости физических законов ко всей Вселенной грозило поколебать веру во всемогущество Господа. Правда, вера Ньютона осталась непоколебимой. Он считал законы природы свидетельством существования великого и всемогущего Бога. Несколько хуже обстояли дела с восприятием человеком самого себя.
— То есть?
— Начиная с эпохи Возрождения человеку пришлось привыкать к мысли о том, что его жизнь проходит на одной из планет необъятной Вселенной. Не знаю, успел ли он свыкнуться с этой мыслью к сегодняшнему дню, но уже кое-кто из современников
— Не понимаю.
— Раньше центром мироздания была Земля. Однако, когда астрономы заявили, что абсолютного центра во Вселенной не существует, в мире оказалось столько же центров, сколько на свете людей.
— Ясно.
— Эпоха Возрождения принесла с собой и новые отношения с Богом. По мере того как философия и естествознание отрывались от богословия, развивался новый вид христианской религии. Затем наступил Ренессанс с его индивидуалистским взглядом на человека, который сказался и на вере. Частные отношения личности с Богом стали важнее ее отношений с церковью как институтом.
— Ты имеешь в виду, например, вечернюю молитву?
— Хотя бы. В средневековом католичестве основу богослужения составляли церковная латинская литургия и ритуальные церковные моления. Библию читали только священники и монахи, поскольку существовал лишь ее латинский текст. В эпоху Возрождения Библию начали переводить с еврейского и греческого на народные языки. Это сыграло важную роль для Реформации.
— Мартин Лютер…
— Да, Мартин Лютер был крупной фигурой, но не единственным реформатором. Часть церковных реформаторов предпочла остаться в лоне римско-католической церкви. В их числе был Эразм Роттердамский.
— Лютер порвал с католической церковью, потому что не хотел платить за отпущение грехов?
— Отчасти, но речь шла о более важных материях. По словам Лютера, никто не обязан был испрашивать прощения у Господа через посредство церкви и священнослужителей. Тем более не зависело отпущение грехов от покупаемых у церкви индульгенций. С середины XVI века торговля так называемыми индульгенциями была запрещена и в католической церкви.
— Думаю, Богу это понравилось.
— Лютер отмежевался от многих религиозных обычаев и догматов, вошедших в историю церкви на протяжении средневековья. Он стремился обратно, к первоначальному христианству, которое мы находим в Новом Завете. «Только Священное Писание», — говорил Лютер, устремляясь назад, к «источникам» христианства, как ренессансные гуманисты устремлялись к античным источникам культуры и искусства. Он перевел Библию на немецкий и таким образом заложил основы литературного языка. Каждый должен был получить возможность читать Писание и стать чем-то вроде священника для самого себя.
— Священником для самого себя? Не слишком ли это дерзко?
— Лютер утверждал только, что священники не состоят в особых отношениях с Богом. Из практических соображений в лютеранских общинах тоже были священники, которые проводили богослужения и улаживали повседневные дела церкви. Но, согласно Лютеру, человек получал
— Значит, Лютер тоже был типичным человеком Возрождения?
— И да и нет. От Возрождения у него был упор на индивидууме и личных отношениях с Богом. Кроме того, в тридцатипятилетнем возрасте Лютер выучил греческий и принялся за трудоемкий перевод Библии на немецкий.
Переход от латыни к народному языку также был типичен для Ренессанса. Но Лютер не был гуманистом как Фичино или Леонардо да Винчи. Гуманисты возражали ему: например, Эразм Роттердамский считал, что Лютер придерживается слишком отрицательного мнения о человеке. Лютер, в частности, утверждал, что после грехопадения человек совершенно испортился и только Божья милость способна «простить» его, ибо за грехи положена смерть.
— Грустная история.
Альберто Нокс снова поднялся и, взяв со стола черно-зеленый шарик, положил его в нагрудный карман.
— Уже пятый час! — воскликнула София.
— А следующей крупной эпохой в истории человечества стал период барокко. Но его мы оставим до другого раза, дорогая Хильда.
София подскочила с кресла.
— Что ты сказал?… Ты сказал: «Дорогая Хильда»!
— Ой, какая неприятная оговорка.
— Но оговорки никогда не бывают чисто случайными.
— Возможно, ты права. Хильдин отец явно начинает вкладывать нам в уста свои слова. По-моему, он пользуется нашей усталостью. В таких случаях труднее противиться ему.
— Ты утверждал, что ты не отец Хильды. Можешь поклясться?
Альберто кивнул.
— Значит, я — Хильда?
— Пойми же, София, я устал. Мы с тобой просидели больше двух часов, и все это время я говорил не закрывая рта. Тебе не пора ужинать?
Софии показалось, что он чуть ли не хочет выставить ее. Направляясь в прихожую, она напряженно думал о том, почему Альберто оговорился. Тот шел следом.
Под небольшой вешалкой, где висело множество непохожих на театральные, костюмов, спал Гермес. Кивнув в его сторону, Альберто сказал:
— В следующий раз он снова придет за тобой.
— Спасибо за сегодняшний урок, — отозвалась София и, подскочив к Альберто, обняла его. — Ты самый умный и самый замечательный из всех моих учителей.
Затем она открыла дверь на лестничную площадку.
Прежде чем дверь захлопнулась, Альберто произнес:
— До скорой встречи, Хильда.
И София осталась на лестнице одна.
Этот негодник снова оговорился! Софию потянуло тут же забарабанить в дверь, но что-то удержало ее.
На улице она сообразила, что у нее нет с собой денег. Придется опять идти пешком. Черт возьми! Мама наверняка испугается и будет сердиться, если София не вернется к шести.
Буквально через несколько метров она увидела на тротуаре десятикроновую монету. Автобусный билет с правом пересадки стоил ровно десять крон.
София нашла автобусную остановку и дождалась автобуса до Стурторгет. Там она пересела на другой автобус, который довез ее почти до самого дома.