МИР ТЕСЕН
Шрифт:
— Конечно, я рад видеть, что миссис Симпсон жива и невредима, — сказал он. К нему вернулось самообладание, хотя лицо его по-прежнему было бледно.
— Тот, кто способен радоваться, способен и доставлять радость другим, как говорит Билл Хэзлитт. — Акбиль решил, что весьма удачно вмешался в разговор.
— Что вы делаете в Анкаре? — спросил Филипп миссис Симпсон.
— Приехала на совещание. Я заведую библиотекой Британского Совета в Стамбуле.
— Я сегодня уезжаю в Стамбул, —
— Правда? Как долго вы там пробудете?
— Дня три-четыре. В пятницу улетаю домой.
— А я, увы, до пятницы буду в Анкаре.
Вид у Филиппа был такой, будто ему по-прежнему трудно поверить в то, что он слышит. Он повернулся в Акбилю:
— Акбиль, вы знаете, Алекс Кастер, похоже, забыл о моем джине с тоником. Могу я вас попросить?…
— Конечно, — ответил Акбиль. — Сейчас я его принесу.
— Я помогу тебе, — сказала Ойя. — И миссис Симпсон тоже надо подлить. Она взяла у миссис Симпсон бокал и подтолкнула мужа к двери гостиной.
— Почему ты не осталась с ними? — пробормотал Акбиль по-турецки. — Они подумают, что мы невежливо себя ведем.
— Мне показалось, что им надо остаться наедине, — ответила Ойя. — Похоже, между ними что-то происходит.
— Ты так думаешь? — удивленно спросил Акбиль и оглянулся на англичан. Филипп Лоу действительно что-то возбужденно говорил миссис Симпсон, она же впервые за все это время выглядела смущенной. — Уж и не знаешь, чего еще можно ожидать от этого человека, — тихо сказал Акбиль Борак.
Три часа спустя Филипп нервно прохаживался по платформе центрального железнодорожного вокзала Анкары, откуда отходил скорый стамбульский поезд. Вид у поезда был допотопный и вызывал в памяти боевики тридцатых годов — как, впрочем, и другие элементы декорации. К яркому свету высоких фонарей из темных углов поднимались струйки дыма и пара; на одной из вокзальных скамеек крестьянское семейство устраивалось на ночь в окружении тюков и корзин; мать, кормящая грудью младенца, отрешенно смотрела вслед женщинам в элегантных костюмах, которые шествовали впереди каравана носильщиков, несших их элегантные чемоданы по направлению к вагонам первого класса. Железнодорожники в униформе ходили с толстыми картонными папками взад и вперед, отдавая
приказы подчиненным и прогоняя с дороги нищих. Вагоны второго и третьего классов были уже полны: из вентиляционных решеток тянуло чесноком, табачным дымом и человеческим потом; пассажиры, набившиеся в купе как сельди в бочки, приготовлялись стоически вынести долгий ночной перегон. Время от времени из этих вагонов выскакивала темная фигура и устремлялась к стоящим на платформе киоскам, которые торговали чаем, газировкой, кренделями и ядовитого цвета конфетами.
В вагоне первого класса, в котором разместился Филипп, комфорта было побольше. На столиках позвякивали бутылки и стаканы, среди пассажиров составлялись карточные партии, хотя из-за тусклого света масть разглядеть было трудно. В таком полумраке хотелось обмениваться сплетнями, плести интриги, назначать тайные свидания и вручать взятки. В конце коридора красным огоньком светилась угольная печка, в которой,
— Печка отапливает вагон и снабжает пассажиров горячей водой, — объяснил Кастер, который вместе с Бораком приехал проводить Филиппа на вокзал. — Устройство незамысловатое, но довольно эффективное. Ночи на равнинах здесь холодные, даже несмотря на весну.
Филиппу удалось уговорить Кастера и Акбиля Борака не дожидаться отправления поезда.
— В этом нет необходимости, — заверил он их. — Не утруждайте себя.
— Одна из самых сладостных вещей на свете — это путешествия, — сказал с улыбкой Акбиль Борак. — Я предпочитаю путешествовать в одиночку.
— Правда? — удивился Кастер. — А я люблю в компании.
— Нет-нет! — рассмеялся Борак. — Это я цитирую Билла Хэзлитта. Его очерк «О путешествиях».
— Пожалуйста, не ждите, — еще раз попросил Филипп.
— Ну что ж, — сказал Кастер, — пожалуй, я вернусь домой к джазовому квартету.
— Я с вами: мне нужно заехать за женой, господин Кастер, — сказал Борак.
Они пожали Филиппу руку, обменялись дежурными прощальными фразами и отбыли. Филипп с облегчением посмотрел им вслед. Если Джой все-таки решит присоединиться к нему, она не захочет, чтобы ее увидели Кастер и Борак.
Но они ушли полчаса назад, а ее все еще не было.
— Я никак не могу уехать сегодня в Стамбул, — сказала она Филиппу, когда они ненадолго остались наедине на вечеринке у Кастеров. — Я только что приехала в Анкару. Чемодан еще стоит в прихожей нераспакованный.
— Это упрощает дело, — ответил Филипп. — Берите его и по? ехали со мной. — Он жадно шарил взглядом по ее лицу, которого, как ему казалось, он больше никогда не увидит: по светлым волнистым волосам, крупному рту и тяжеловатому подбородку.
— Я приехала сюда по делу.
— Найдите предлог, чтобы уехать.
— С какой стати?
— Потому что я люблю вас. Слова эти слетели с губ Филиппа неожиданно для него самого.
Джой покраснела и опустила глаза.
— О чем вы говорите…
— Я не забыл той ночи, — сказал Филипп.
— Ради бога, — пробормотала она. — Только не здесь. Не сейчас.
— Но когда? Я должен с вами поговорить.
— Вы, я вижу, уже познакомились! — воскликнула миссис Кастер, подходя к ним с тарелкой канапе.
— Мы встречались в Генуе, — сказала Джой.
— Вот как? Верно, когда работаешь в Британском Совете, то натыкаешься на старых знакомых в самых неожиданных местах. Как вы поживаете, Джой? Как дети — Джерард и…
— Миссис Симпсон как раз говорила мне о том, что Джерард приболел, — сказал Филипп. Джой перевела на него пристальный взгляд.