Мир в ХХ веке
Шрифт:
1. Что такое “триада”?
Системообразующие элементы достались XX в. в наследство от предшествующих. Нам представляется, что они могут быть (хотя и упрощенно) представлены в виде следующей “триады”: (1) “социальные движения”, (2) “социальные революции”, (3) “социальные реформы”.
Прежде чем перейти к их рассмотрению необходимо сделать два предварительных замечания. Во-первых, объем статьи не позволяет углубляться в далекое прошлое и потому события предшествующих веков будут затронуты лишь в самых общих чертах. Во-вторых, останутся за скобками взгляды тех, кто — по соображениям мировоззренческим, моральным или иным — принципиально не приемлет исторического подхода к общественному прогрессу и социальной революции.
Начнем с того, что охарактеризуем,
1) Социальное движение, взятое в самом широком смысле слова, это движение, развитие всего человеческого сообщества (социума). В узком смысле — это общественные или социальные движения, которыми полна история, начиная с самых древнейших времен. По социальному составу участников народных движений издавна различают движения племен, возмущения рабов, восстания городского плебса, крестьянские бунты и войны, выступления пролетарских низов. Движения эти были исходно неоднородными по характеру их протестного содержания. Хотя мотивации (религиозные, этнические, национально-освободительные, социально-классовые) не всегда поддавались четкой дифференциации, ясно прослеживаются различия экономических и политических требований.
При всем разнообразии социальных движений по масштабу, радикальности применяемых форм и методов борьбы их можно разделить на “мирные” и “немирные”, отнеся к первым забастовки, (стачки), демонстрации, митинги, пикеты, акты неповинования властям, а ко вторым — военные мятежи, крестьянские бунты, рабочие восстания, гражданские войны.
2) Социально-политические революции явление гораздо более сложное. Как закономерно обусловленное звено исторического прогресса, как эффективный способ разрешения самых острых конфликтов в определяющих сферах жизни общества и одновременно как кульминационная форма революционного анклава в мировом эволюционном процессе социально-политическая революция созрела лишь тогда, когда само общество достигло сравнительно высокого уровня своей организации. Хотя некоторые элементы революции проявлялись и ранее в высших формах политических и социальных движений античности и средневековья, эпоха социально-политических революций, а именно буржуазных, началась лишь в XVI в.
За раннебуржуазными революциями этой поры в Германии и Нидерландах последовали классические: Английская XVII в., Война за независимость в Северной Америке и особенно Великая Французская революция конца XVIII в. Они стали переломными рубежами в истории этих стран и, что еще важнее, ступенями мирового процесса смены феодализма капитализмом. При всем своеобразии и неповторимом переплетении в каждой из революций объективных и субъективных факторов, стихийных движений масс и политических расчетов идеологов-вождей всем этим революциям были свойственны некоторые общие, типические черты, которые делали их не только возможными, но и необходимыми.
Это прежде всего некоторый минимум социально-экономических предпосылок, позволявший заменить устаревший, традиционный способ производства новым, более прогрессивным. Далее, это объективная возможность разрешить накопившиеся противоречия. Это также наличие общественной силы заинтересованной в утверждении новых экономических, политических, культурных отношений и способной сломить сопротивление сил, стремившихся сохранить прежние порядки. Такая движущая сила революции слагалась из пробужденных к необычной активности народных низов, исполненных решимости сокрушить учреждения старого строя, и сознательного авангарда руководителей, могущих придать стихийному порыву масс определенную целенаправленность. Это, наконец, выдвижение в центр борьбы вопроса о политической (государственной) власти, о переходе ее к новому классу или новой классовой группировке. Только захват и удержание власти давали в руки революционных сил тот “архимедов рычаг”, с помощью которого можно было осуществить исторически назревшие экономические, социальные, политические, национальные, культурно-психологические преобразования.
Ломая старое государство и преобразовывая общество в самом основном и коренном, расчищая почву для капиталистических отношений, эти буржуазные революции, даже когда они оставались незавершенными или были вынуждены под напором контрреволюции откатиться назад, доказали (хотя и не сразу)
К середине XIX в. стала возрастать роль в революциях рабочего класса (пролетариата), который в странах Запада превращался в большинство населения. Тогда же появилось и понятие пролетарской (социалистической) революции. Революционные битвы того времени были, как правило, нацелены на изменение государственного строя — замену монархии парламентарной республикой, обретение или сохранение национальной независимости, завоевание или расширение гражданских прав. Революции, часто длительные и многоступенчатые, проходили разные стадии, этапы, иногда циклы (Франция, Испания). Вооруженные народные низы проявляли в них самоотверженность и героизм, расчищая почву и добывая власть для новых господ. Трудящимся ценой немалых жертв удавалось при этом в той или иной степени добиться облегчения и своей доли. Например, расширения и уравнения избирательных прав, либерально-демократических гарантий, законодательных ограничений рабочего дня, создания тех или иных социальных учреждений. Но эти завоевания часто урезались, едва только новая власть укреплялась или же торжествовала контрреволюция.
3) Социальные реформы были на протяжении истории всех цивилизаций более обыденными, менее заметными преобразованиями в прогрессивном направлении отдельных сторон жизни общества или учреждений. Проводимые правящими кругами реформы разного масштаба и глубины были амбивалентными по своей сущности: с одной стороны, они спасали общество от застоя и упадка, а с другой — от угрозы рискованных революционных потрясений. Будучи характерной чертой эволюционного развития общества, реформы могли быть антиподом революции, но коль скоро ее не удавалось предотвратить, они медленно и по частям “доделывали” то, что не осуществила революция, являясь в этом случае ее “побочным результатом”. Крупные реформы нередко тоже были продуктом массовых социальных движений, но осуществлялись, как правило, “верхами” без непосредственного активного участия низов” и нередко прерывались контрреформами.
Начиная с античных эпосов и народных былин укоренилась традиция, что в центре внимания историков и сказителей, их слушателей или читателей всегда оказывались войны, революционные потрясения, государственные перевороты, смены династий и природные катаклизмы. В противовес этому длительные периоды мирного количественного накопления новых элементов в быту и производстве, постепенного развития общественно-политических институтов, культуры и просвещения представлялись малозначимыми. Положение стало меняться в новое время, когда реализм потеснил романтизм, а естествознание, экономическая наука и психология стали теснить теологию и философию. Однако лишь в новейшее время человечество стало приближаться к такому синтезирующему восприятию эволюционного характера движения человеческого общества, в котором есть место и для революций, и для реформ.
Завершая первичную характеристику “триады”, следует еще раз подчеркнуть, что соотношения и связи между ее элементами — социальными движениями, революциями и реформами — всегда были подвижными и меняющимися. Поэтому неоднократные попытки историков, правоведов и политологов жестко обозначить их границы и приоритеты, раз навсегда определить, какие именно формы и методы действий фатально нацелены на “прогресс человечества”, а какие нет, оказывались на поверку несостоятельными. Вероятно потому и к исходу XX столетия, насыщенного трансформациями разного уровня, нельзя сказать, что человечество вполне осмыслило охваченные названными выше понятиями общие закономерности развития общества.