Мир в ХХ веке
Шрифт:
Начиная с Руссо, понятие мира в умах многих его сторонников стало тесно связываться и с понятиями социальной справедливости, равенства, демократии и свободы. Однако и Французская, и в особенности Русская революция 1917 г. показали, что стремление к социальной справедливости и свободе как основам будущего мира и благоденствия зачастую приводит к самому бесчеловечному насилию и попранию элементарных человеческих прав. Кровопролитная гражданская война, жестокости террора, как красного, так и белого, вовлекавшего все более широкие слои населения, и, наконец, беспрецедентная волна насилия, которой были отмечены первые годы правления большевиков в России, — яркий пример того, что благих целей нельзя достигнуть неправедными средствами.
Жестокости гражданской войны и правящего большевистского режима наполнили сердца многих людей отвращением и ужасом. Об этом свидетельствуют многие воспоминания русских писателей-очевидцев [267] .
Именно
267
См. например: Шмелев И.С. Солнце мертвых. М., 1991; Бунин И.С. Окаянные дни. М., 1990; Мелъгунов С.П. Красный террор в России. М., 1990; Никифоров-Волгин В.А. Дорожный посох. М., 1999, и др.
268
Колосова В.О. Мысли о вере… С. 102.
269
См.: Русская эмиграция в Европе… С. 42, 44, 103.
Но и в России в годы революции и гражданской войны встречались яркие примеры миротворческой мысли и ненасильственного протеста. Отметим сразу, что данный вопрос нуждается в дальнейшем углубленном изучении. Здесь приведем три наиболее очевидных примера.
Один из них — позиция православного духовенства от высших иерархов во главе с патриархом Тихоном до рядовых сельских священников из “глубинки”. Они не устраивали заговоров против советской власти, не шли сражаться против нее с оружием в руках, они до последней возможности делали свое дело во вверенных им приходах, а когда гонения новой власти вынуждали их покинуть разоренные храмы, они шли “в народ” и, скрываясь, продолжали евангельскую проповедь. Их мученический подвиг еще ждет своего исследователя.
Вторым таким примером является активная миротворческая позиция уже упоминавшегося М. Волошина. Октябрьский переворот 1917 г. представлялся ему делом бесовским, вселенским злом, ужасом кровавой народной усобицы. Он так и называл его “всенародным бесовским шабашем 17-го года” [270] . Поэт уверен: революцию вершили “над русской землей темные и мстительные силы”; в ней “проступали черты Разиновщины и Пугачевщины”, т. е. бессмысленного и беспощадного народного бунта.
270
Волошин МЛ. Стихотворения, статьи, воспоминания современников. М., 1991. С. 317. См. также с. 314: “Народ, безумием объятый, о камни бьется головой и узы рвет, как бесноватый”.
Интересно отметить, что говоря о причинах войны и революции, Волошин, как и многие другие теоретики мирной доктрины во все времена человеческой истории, указывает на алчность, жажду наживы как на движущую силу вооруженных действий. Теми, кто “хотят весь мир пересоздать”, движет “гнев, жадность, мрачный хмель разгула” [271] . Что касается сил, участвовавших в гражданской войне, то М. Волошин не принимал официальной большевистской идеологии классовой борьбы, а считал ее космической битвой добра и зла. На земном же плане он подчеркивал всю противоестественность этой братоубийственной войны. Для себя он нашел единственно возможную позицию: “Молитва поэта во время гражданской войны может быть только за тех и за других: когда дети единой матери убивают друг друга, надо быть с матерью, а не с одним из братьев” [272] . В этой последней мысли — корень того, что критики характеризовали как “абстрактный гуманизм” или позиция “над схваткой”. На самом деле гуманизм был вполне конкретным. На протяжении всей гражданской войны Волошин с поразительной самоотверженностью
271
Волошин М.Л. Изданное: Стихотворения. Воспоминания. Переписка. Минск, 1993. С. 131.
272
Там же. С. 326.
273
См.: Павлова Т.Л. “Всеобщий примиритель”… С. 254–259.
Третий пример миротворчества в эти годы — деятельность ОСРОГ. Одним из парадоксов истории российского пацифизма явился тот факт, что еще до окончания кровопролитной гражданской войны, во время и сразу после ужасов кровавого террора была создана официальная организация, помогавшая сектантам-пацифистам в освобождении от военной службы. Организация называлась Объединенным Советом религиозных общин и групп. Ее поддерживали и ей помогали на государственном уровне А.В. Луначарский, В.Д. Бонч-Бруевич, П.Г. Смидович и Н.К. Крупская. Ведущую роль играл бывший секретарь Л.Н. Толстого В.Г. Чертков, обладавший большим международным авторитетом, и до середины 1920 г. К.С. Шохор-Троцкий. В ОСРОГ входили в первую очередь толстовцы, а также меннониты, евангельские христиане и баптисты, а также адвентисты седьмого дня и некоторые “внеисповедные течения”.
Причинами, толкнувшими ярых атеистов-большевиков, поборников классового и революционного насилия, на создание Объединенного Совета, служили прежде всего нестабильность советской власти на местах и нужда в опоре на массы, среди которых было много неортодоксально верующих. В отличие от Русской Православной церкви сектанты, притеснявшиеся при царском режиме, были готовы поддержать новую власть; некоторые из них, например, толстовцы и лидеры других сектантских группировок в печати и в публичных выступлениях доказывали общность сектантского и большевистского идеала.
Объединенный Совет религиозных общин и групп был создан в ноябре 1918 г. по инициативе толстовцев и представителей ряда сект. Как было зафиксировано в уставе организации, целью ее было представлять интересы различных религиозных течений, защищать от посягательств принцип свободы совести, содействовать объединению религиозных людей, принадлежавших к различным внецерковным направлениям. Кроме того важнейшей задачей Совета было, по словам В.Г. Черткова, “содействовать тому разумному, осторожному, не виданному при царском строе подходу высшей советской власти к лицам, по совести не приемлющим участия в военном деле” [274] .
274
Цит. по: Гетелъ Е.И. Объединенный Совет религиозных общин и групп как одно из проявлений русского пацифизма // Долгий путь… С. 304.
Эта последняя цель была по существу главной в деятельности ОСРОГ. Как свидетельствует В.Д. Бонч-Бруевич, еще в начале 1918 г. многие крестьяне обращались к В.И. Ленину с просьбой разрешить им не служить в армии. В конце октября 1918 г. вышел приказ Реввоенсовета Республики “об освобождении от воинской повинности по религиозным убеждениям” [275] . Этот приказ разрешал заменять сектантам-пацифистам военную службу санитарной. Однако деятели различных пацифистских групп, объединившись во главе с Чертковым, стали требовать от СНК более последовательного и полного соблюдения принципа свободы совести. В результате их активной работы 4 января 1919 г. СНК был подписан декрет об освобождении от воинской службы по религиозным убеждениям. Декрет возлагал на ОСРОГ обязанности давать экспертное заключение о том, действительно ли то или иное религиозное убеждение исключает участие в военной службе, а также о том, насколько искренне и добросовестно заявление того или иного лица о невозможности нести воинскую обязанность. Лица, освободившиеся от военной службы по решению ОСРОГ, должны были вместо нее работать в заразных госпиталях, колониях для беспризорников или выполнять иную общеполезную работу по своему выбору.
275
Декреты Советской власти. М., 1968. Т. 4. С. 282–283.
Благодаря этому декрету Россия стала третьей страной в мире, признавшей право на отказ от военной службы по мотивам совести. В различных частях России ОСРОГ назначил уполномоченных, которые должны были собирать сведения об отказниках от военной службы, направлять их в ОСРОГ и выступать экспертами в местных судах. В первые месяцы 1919 г. им удалось помочь многим сектантам-пацифистам освободиться от военной службы. На местах экспертам удавалось предотвращать расстрелы или отменять противозаконные решения местных властей.