Мир, в котором я дома

Прашкевич Геннадий Мартович

– Когда как.

– Есть тут бар или клуб, в котором я мог бы встретиться с сотрудниками?

– К сожалению, нет. Персонал обсерватории невелик. Есть комната для гостей, ее можно было бы назвать клубом, но сейчас она на ремонте. Вы же знаете - климат... В здешнем климате сырость разъедает все - железо, дерево, камень... Но,любезно предупредил он, - билеты на самолет вам заказаны, и завтра вы сможете посетить театр в Манаусе.

– Спасибо, - поблагодарил я.
– И... соедините меня с "Газет бразиль".

Пока шел

вызов, я подошел к зеркалу. Лицо явно нуждалось в бритве. Но загар был великолепен! Загар?! Какого черта! Не обрел же я этот камуфляж в сельве?..

Я распахнул халат и удивился еще больше - все тело было покрыто ровным слоем необыкновенного золотистого загара.

Это открытие меня смутило. Я не мог его объяснить.

И когда затрещал телефон, я не успел сказать ни слова.

Шеф раздраженно спросил:

– В самом деле, где ты находишься?

– Я говорил - Либейро, обсерватория "Сумерки"!

– Какая дурная шутка, - сказал шеф.
– В поселке Либейро сидит сейчас твой напарник - Фил Стивенс. Я попросил его разыскать тебя, и он утверждает, что в поселке Либейро нет никакой обсерватории, даже с таким дурацким названием! А значит нет в Либейро и тебя. Где же ты?

– Я встревожен, шеф...
– начал я, и сразу же нас прервали.

Писк зуммера подействовал на меня угнетающе. Задумавшись, я положил трубку.

В дверь постучали.

– Да!

Это был дежурный. Но сейчас он держался официально, даже холодно. Наверное, потому, что вместе с ним в комнату вошел человек, которого я, кажется, где-то видел.

Любитель цапель эгрет

Впрочем, нет... О любом военном можно сказать, что ты его гдето видел. А это был военный, и никакой костюм не мог скрыть его выправки.

– Инспектор, - представился он.
– Не задержу вас. Но обязан задать ряд вопросов.

– Да. Слушаю вас.

– Кто были люди, доставившие вас к обсерватории?

– Не знаю. Я наткнулся на них, блуждая в сельве. Они были добры ко мне.

– А их имена?

– Они не назвали своих имен.

– Но, может, в беседе между собой?..

– Нет. Не знаю причин, но они и впрямь не обращались друг к другу по имени.
– Я задумался.
– В их поведении, в общем, действительно было что-то странное.

– Что именно?

– Ну... Они, например, не отвечали на мои вопросы. О чем бы я их ни спрашивал.

– Хорошо, - сменил тему инспектор.
– Расскажите о том, что произошло в самолете. Всю правду, ничего не преувеличивая и не скрывая. Даже если есть детали, которые причиняют вам боль. Нас интересует некий Репид, человек вам доверившийся.

– Это не так, - возразил я.
– У меня нет ничего общего с этим...

– Кубинцем, - закончил за меня инспектор.

– Нет. Он назвал себя уругвайцем.

– Возможно... Вы журналист, вы будете писать обо всем этом?

– Как можно подробней. Такие вещи нельзя забывать.

О таких вещах должны знать все.

– Итак?

Я рассказал все.

Инспектор слушал внимательно, уточнял, переспрашивал, а дежурный тем временем стоял у окна и бог его знает, что он там видел...

– Но вы разговаривали с Репидом?

– Только отвечал на его вопросы.

– Он не был расположен к беседе?

Я усмехнулся:

– По-видимому... Но его напарник, его звали Дерри, высокий курчавый человек, оказался философом. Он кричал над трупом Репида, что революция потеряла еще одного парня. Он даже эпитет употребил. Кажется - "превосходный"... Да, именно так - "превосходный"!

– Превосходный...
– задумчиво повторил инспектор.
– А не мог он произнести нечто противоположное? Вы ведь могли ошибиться. Вы были взволнованны. Все в самолете испытывали ужас перед нападающими.

– "Революция потеряла превосходного парня", - настаивал я, - именно так он и сказал.

– А видели вы кого-нибудь из них раньше? Дерри, Репида, их напарника?

– Никогда. Впрочем, в порту, перед посадкой, я видел Репида. Он был вот в такой куртке, - я кивнул в сторону вешалки, на одном из крючков которой висела грязная куртка погибшего уругвайца.

Инспектор неожиданно заинтересовался:

– Можно ее у вас взять? Она пригодится нам как вещественное доказательство.
– Он подошел к куртке и ощупал ее, словно пытаясь что-то обнаружить в ее подкладке. Потом бросил куртку дежурному, не переставая при этом задавать мне вопросы. Его интересовало буквально все. Он перебирал варианты, отбрасывал их, искал новые - строил рабочую схему. Но всего лишь схему, так я ему и сказал.

– Мы вынуждены начинать с голого места, - вздохнул он. Специфика... Но это все. Благодарю вас за помощь. И рад сообщить, что банк Хента подтвердил ваш счет. Вам следует переодеться, - он критически осмотрел меня.
– Манаус - большой и цивилизованный город. Дежурный принес вам белье и билет на самолет.

– Спасибо.

Инспектор вышел. Лицо дежурного сразу приняло обычный благодушный вид.

– Я тоже рад, - почему-то сказал он, выкладывая на стол содержимое большого свертка.
– Тут все: костюм, белье. Если чтонибудь окажется тесным, мы попробуем заменить. Но выбор, к сожалению, у нас невелик.

Когда он двинулся к выходу, я чуть не спросил его - где же я нахожусь, если обсерватория не в Либейро?

Но сдержался, не желая рисковать, и только попросил карту. Он принес ее и на мой вопрос ткнул жирным пальцем в зеленое пятно:

– Вот Либейро. Мелкий, очень мелкий поселок, даже на карту не стоило его наносить. А это Манаус. Вас здорово побросает над сельвой - самолет у нас маленький.

Я неодобрительно хмыкнул:

– А другого транспорта нет?

– Только катер. Но это долго, - он покачал головой. Очень долго.