Шрифт:
Полосатый Боб
1
Мы смотрели на оранжевую остроконечную громаду, возвышавшуюся в полумиле от нас на фоне бирюзового неба.
— Чудо природы, — заметил Боб. — Бывает же такое!
Вдали между нами и скалой виднелась изгородь из колючей проволоки, и сквозь нее к горизонту убегала узкая бетонированная дорожка В том месте, где дорожка пересекала изгородь, у ворот под брезентовым грибком стоял часовой.
— Наверное, здесь когда-то кругом были скалы. Со временем они выветрились, и осталась только одна эта.
Я посмотрел на Боба и про себя усмехнулся. В лучах яркого утреннего солнца белые полосы на его лице стали бледно-розовыми, как будто в этих местах кожа была аккуратно срезана бритвой.
— Знаешь, что я думаю, — сказал я. — Что не сделали за миллионы лет дожди, грозы и ветры, то за десяток лет сделаем мы, люди.
Боб опустил голову и стал ногой ковырять бархатистый песок. Мне показалось, что он стесняется белых полос на своем лице. Перед поступлением на работу нас всех проверяла медицинская комиссия. У Боба признали какую-то редкую болезнь под названием «витилиго». По непонятной причине на теле появляются места с отсутствием пигментации. В остальном он был парень как парень.
— Какой-то ученый или философ сказал, что человечество — это раковая опухоль на теле нашей планеты, — проговорил Боб.
— Хуже. Черная оспа. Цивилизация шествует по земному шару под взрывы снарядов и бомб. С каждой новой войной оспа оставляет на лице планеты все более глубокие язвы. Представляю, как будет выглядеть земля, когда по ней пройдутся наши эйч-бомбы.
Насмотревшись вдоволь на скалу, мы побрели обратно к двухэтажному серому зданию. Правее стоял коттедж полковника Джейкса, а слева от главного здания возвышался огромный парусиновый шатер высотой с пятиэтажный дом. С подветренной стороны на парусине трепетали три громадные синие буквы инициалы нашего могущественного государства.
— Эти штуки собирают в этом балагане, — пояснил я. — Где ты изучал математику?
— В Чикаго. У профессора Колинза. А ты?
— Я не математик. Я дозиметрист. И еще немного электронщик. Но я ничего, кроме колледжа, не кончал.
Навстречу шел полковник Джейкс. За десять шагов от нас он остановился, сложив руки на груди.
— Вам здесь нравятся? — обратился он ко мне.
— А черт его знает! Без работы здесь можно сойти с ума.
— У нас хороший бар. Бесплатный. Самообслуживание.
— Это я уже знаю.
Пока мы так беседовали, Боб медленно брел к зданию. Видимо, ему не очень нравилось разговаривать с военными. Что же касается меня, то мне было все равно. Все они, в хаки, порядочные болваны. Непонятно, почему правительство поручает им дела, для которых требуются хорошие мозги.
— Кто
— Это Боб Вигнер, наш математик
— А-а… — протянул Джейкс — Без них теперь ни на шаг.
— Вот именно. Так когда же мы начнем горячую работу?
— А куда вам торопиться? Деньги идут, и хорошо.
— Не очень, — сказал я и поплелся в бар.
В баре сидели Джордж Крамм, Самуил Финн и какая-то брюнетка — кажется, по фамилии Чикони.
— Салют, Вильям! А где твой полосатый приятель? — спросил Финн.
— Наверное, пошел спать. Ему здесь не очень нравится.
— Не выношу парней с такой пятнистой рожей, как у него, — не отрывая ярко накрашенных губ от стакана, сказала брюнетка.
— Кстати, кто вы такая? — спросил я, не глядя на нее.
— А вы?
Терпеть не могу наглых девиц. А эта была прямо-таки наглейшая из всех, кого я когда-либо знал. У нее были красивые ноги, хорошая фигура и физиономия с кинорекламы. Ее стакан был испачкан в губной помаде. Мне стало противно, и я налил себе джина пополам с лимонным соком.
— Вильям, она у нас единственная дама, — заметил Джордж.
— Лучше бы ее совсем не было, — буркнул я.
Мне стало обидно за Боба. Какое дело этой девице до его лица? Хотел бы я поглядеть, как бы она себя вела, если бы у нее вдруг возникло какое-нибудь нарушение обмена веществ!
Несколько минут мы пили молча. Затем снова заговорил Самуил Финн.
— Может случиться, что мы здесь попусту тратим время. По радио передавали, что испытания скоро запретят. Всем атомным делам крышка.
— Чепуха! — уверенно произнесла Чикони. — Правительство на это никогда не пойдет. Пропагандистская шумиха.
— Вы, случайно, не помощник государственного секретаря? — спросил я.
— Нет. Я его двоюродная племянница. А вы не из комиссии по расследованию?
— При чем тут комиссия?
— Вы задаете вопросы, которые по ее части.
— Если прекратят испытания, нам делать здесь будет нечего. Наши контракты расторгнут, — продолжал Финн. — Самое большее, на что мы можем в таком случае рассчитывать, — это на сумму денег, необходимую для обратного проезда, плюс суточные.
Видимо, Финна очень волновала денежная проблема. А мне было наплевать. Не здесь, так в другом месте я мог найти работу по своей специальности. Почему-то я опять обиделся за Боба. Прямо-таки возненавидел брюнетку.
После второго стакана джина я сказал:
— К таким делам баб допускать нельзя.
Брюнетка пожала плечами и повернулась к Джорджу:
— Объясните этому типу, что когда у него начнется дизентерия, он приползет ко мне.
— Вы заведуете мужским туалетом?
Она бросила на меня презрительный взгляд и вышла из бара.
Крамм и Финн расхохотались.
— Чего ты к ней привязался? Она доктор.
— Тем более дрянь. Какое она имеет право так говорить о Вигнере?
— И что тебе дался этот полосатый парень? Физиономия у него действительно подгуляла. Ну и что же? Должны же мы о чем-нибудь говорить? Например, до твоего прихода мы мыли твои кости.