Мир вашему дому!

Верещагин Олег Николаевич

— Ладно, поедем, — Игорь легко подскочил, подтянулся и выметнул себя наверх. — Хорошо место обустроили… Ты там Степку не гони, пусть посмотрит.

— Странный он, — признался Ревякин. — Никогда не летал на дирижаблях — это что, шутка?

— Да вот не доводилось ему. Но, по-моему, понравилось.

— По-моему, тоже…

3.

Степка, судя по всему, продолжал торчать в рубке. Остальные дрыхли в гамаках, добирая свое за ночной недосып. Секунду Игорь боролся со вполне идиотским желанием заорать какую-нибудь чушь вроде "подъем!", вздохнул и отказался от соблазнительной мысли.

Ему самому тоже хотелось спать, но не настолько, чтобы просто завалиться и удрыхнуть. Тем более, что Игорь ненавидел гамаки и, если честно, предпочел бы просто спальник на полу. Но за спальником надо было лезть в ячейку — он пристегнут под клапаном рюкзака — и Игорь, покопавшись в дисках, выбрав несколько с микрофильмами книг и влез в гамак.

Странно, но первый диск

оказался антологией поэзии, причем самодельной антологией — кто-то просто надергал отовсюду любимые стихи, не позаботившись даже чаше всего указать авторов. Игорь «полистал» его — и наткнулся на одно стихотворение, заставившее его задержаться. Он прочел стихи раз и другой… а потом по своей привычке начал негромко читать вслух…

— Кто посмел тосковать о жизни? (1.) Забудьте думать о мелком и бренном. Номер приказа… Слушай, Отчизна… Всем, всем, всем, чья могила — Вселенная. Матросы, старшины и офицеры! В годовщину славных побед наших Флагман приказывает задраить двери И залатать пробоины наспех. Вакуум стылый вселенской пучины Подкачкой насосов гнать прямиком. Куртки заштопать — есть причина! Бляхи драить метеорным песком. Ровно в полночь, с ударом четвертым Склянок Флота, мои друзья, Идти к Земле, равняться побортно — Парадом командовать буду я. И, как приказано, — в полночь Мы поручни трапов молча хватали. Горели мы молча. Взрывались молча. И молча сейчас к Земле возвращались… В просторах Вселенной, запрокинув головы, Распластав руки, открыв рты, Мы возвращались из десятипарсековой — А, может, и более — темноты. Горнисты вскинули к звездам горны И затрубили, не видя звезд: Началась перекличка сквозь солнц чужих волны, Слова наши солнечный ветер нес. — Корвет "Шквал"? — Разорвало миной… — Ребята с крейсера "Огненный Лис"?.. — А вы, с эсминца "Орлиный"? — Мы сгорели… Рейдер-разведчик "Сюрприз"? — Фрегат "Удалой"? — Не вернулся на базу. — Фрегат "Заря"? — Три ракеты — в машину… — А нас лишь двое. И без приказа Мы смерти своей не откроем причину… От страха съежились звезды и в ужасе космос стонал, Когда на расколотый мостик Поднялся наш адмирал. В парадной форме, спокойный Пришел он — наш командир. Горят на его погонах Вега и Альтаир. За ним адъютанты тяжко Идут по ранжиру вслед — Сияют на их фуражках Эмблемы летящих комет… Смерть второй шанс не подарит нам. И нынче — считайте, что в гости. Нам уж никогда не состариться, Никогда не мерзнуть в космосе. Поднявшись над палубной кровлей, Мы, третье столетье подряд, У планеты, нашей спасенной кровью, Проводим привычный парад. Отбой. Уходим назад мы. Назад — в бездонные глуби. Ложимся возле реакторов, Падаем в башнях орудий. Но если вам придется с врагом Сойтись в час решающей мести, Ждите нас — мы снова придем. Мы придем с кораблями вместе. Мы были когда-то. Нас нет. Мы были… М Ы — Б У Д Е М. М Ы — Е С Т Ь.

1. За основу взято стихотворение В. Пикуля "Марш мертвых команд".

…Игорь отложил диск и прерывисто вздохнул. "И папа… тоже на этом параде…" — бессвязно подумал он, почувствовав, как перехватило дыхание. И мальчик поспешно взялся за другие диски. Ему попался трофейный набор — тоже любительский — сторкианского произведения.

Три года назад Игорь начал изучать язык сторков из интереса к врагам, увлекся и начал доставать литературу на нем, даже собрал аппарат для чтения распространенных у сторков аналогов земных микрофильмов, которые нельзя было читать с помощью обычной аппаратуры.

Попавшая в руки Игоря повесть тут же начала его страшно смешить. Это была чистой воды пропаганда. Мальчишка уже достаточно хорошо знал сторкианский, чтобы понимать идиомы, обороты речи и жаргонные словечки, без которых читать на иностранных языках не интересно и которые теряются при переводе, даже самом лучшем.

Речь в книге, правда, шла не о русских — главными противниками благородных и отважных героев "из лучших семей Первых Родов Сторкада" были вечно пьющие виски, надменные, трусливые, лживые и невероятно, просто как-то ликующе тупые англосаксы, фамилии и имена которых автор, ничтоже сумняшеся, брал, кажется, из литературной энциклопедии — Байрон, Киплинг, Бэдадостопочтенный (о как, в одно слово — лихо!), Шелли… Своей тупостью книга просто завораживала, от неё невозможно было оторваться. Игорь сдержанно фыркал, раскачиваясь в гамаке и в который уже раз размышлял о том, не кажутся ли Чужим столь же плоскими и глупыми их собственные образы в земной пропаганде? Хотя — вряд ли. В бесчисленных «внутренних» войнах своей истории с равными по изощренности противниками земляне отточили искусство пропаганды и накопили ее колоссальный опыт — тогда как на других планетах нигде не было такого разнобоя стран, а значит — не было и подобного земному накала внутренней борьбы и нужды в столь развитой пропаганде. Отсюда — полная, даже какую-то жалость вызывающая наивность в вопросах информационной войны. Игорь поражался беспомощности подобных произведений. Хотя, конечно, штампы имелись и на Земле. Сторки — злобные, нетерпимые, трусоватые рабовладельцы и консерваторы… Джаго — почти что колдуны, совершенно чуждая нам пара техническая цивилизация… Фоморы…

Игорь резко опустил руку с комбрасом. К черту!

Неожиданно эта вспышка злости вызвала в его памяти образ отца Зигфрида, и мальчишка вспомнил, откуда ему показалась знакомой фамилия фон Брахтер. Точнее — штабс-капитан императорских «пластунов» — Карл фон Брахтер. Тогда, во время войны с фоморами — высадка на почти полностью оккупированную врагами Океаниду и двухмесячный марш по островам, сопровождавшийся восстаниями колонистов, взрывами, налетами, диверсиями, атаками баз и складов… Потеряв всего трех человек, штабс-капитан фон Брахтер заставил фоморов эвакуироваться со взбунтовавшийся планеты раньше, чем прибыли регулярные силы Земли… Отец Зигфрида — герой войны!.. Конечно, ему обидно терпеть поражения от вабиска…

"Надо все-таки поспать, — подумал Игорь, откладывая диски и закрывая глаза. — Потом разберемся, что и как, потом, потом…"…

…Обычно Игорь спал без снов или видел плохо запоминающиеся, суматошные и веселые цветные сны — обычные сны здорового, быстро растущего мальчишки, оставляющие безадресное, но стойкое чувство счастья, иногда не рассеивавшееся по нескольку часов. Но — случалось — сны были мучительными кошмарами, всплывавшими из пучины генетической памяти, словно странные глубоководные рыбы, никогда не видевшие света дня. Хорошее знание истории позволяло наяву определять эпохи, в которых странствовал во сне его разум — пожалуй, это было бы даже интересно, но в сновидениях все переживалось, как реальность, надрывало нервы и вышибало холодный пот.

Вот и на этот раз он проснулся от какого-то — на этот раз не запомнившегося — жутика и сел в гамаке, обхватив колени руками и раскачиваясь. Диски шлепнулись бы на пол, но Игорь подхватил их на лету, еще не открывая глаз.

— Проснулся? — негромко спросила Катька, возившаяся возле полевой печки. — К обеду.

— Степка не возвращался? — спросил Игорь, оглядываясь. Зигфрид продолжал непобедимо дрыхнуть. Борька вскрывал консервы. Женька и Лиза тоже спали.

— Торчит в рубке, — сообщила Катька. — Мы его звали, а он только мычит в ответ. Дар речи потерял.

— Ладно, не трогайте его, — Игорь выбрался на пол. — Сколько еще лету?

— Командир говорит — часов шесть, — через плечо бросил Борька. — Хорошо поспали!

— Поднимусь в рубку, — Игорь затянул шнуровку ботинок. — Я быстро, а вы будите этих… — он кивнул в сторону Женьки и Лизки…

…Степан в самом деле никуда не уходил из рубки. Он сидел перед огромным иллюминатором и не отрывал глаз от разворачивающейся перед ним величественной панорамы. Ревякин что-то объяснял ему, почти лежа животом на пульте.

Внизу по-прежнему были леса… но как бы более оживленные. Проплыл кусочек поля. Потом появилось селение, скучившееся под могучими деревьями, почти покрывшими его своими разлапистыми кронами — несколько рубленых, приземистых домов под крышами из серых пластов коры. Потянулась широкая дорога, по ней неспешно двигался обоз — штурман поворотом верньера вывел укрупненное изображение на экран и кивнул:

— Вот они, вабиска.

С искренним интересом Игорь всмотрелся, остро переживая ощущение того, что это не стерео запись, а живые существа, действительно едущие внизу, под дирижаблем. Самые разные инопланетяне были ему не в новинку, а вабиска внешне не так уж сильно отличались от людей Земли.