Мир ведьмаков
Шрифт:
Ларион подумал, что им, наверное, трудно осознать, какое в их руках очутилось оружие. Или понимают? Впрочем, ему-то откуда знать?
А люк тарелки все не открывался.
— Наверное, он стесняется, — сказал кот.
— Вполне возможно, — согласился с ним ведьмак. Потом подошли мэр и его помощник. Они встали внутри полукруга, рядом с Федоровым и Шестилапом.
Минут через пять мэр спросил:
— Почему он не выходит?
Ларион пожал плечами.
— Кстати, насчет головы ведьмы все оказалось
— Да ну? — сказал кот.
— Точно, как Бог свят.
— А что вместо нее было? Чем они ведьм отпугивали от лагеря?
— Все как обычно. Несколько пластин мокрого металла. Больших, правда. Очень больших.
— Спорим, об этом знал только главный ну и еще, может быть парочка его приближенных, — сказал Шестилап, — а все остальные в орде даже не подозревали. Так обычно и бывает.
— Вполне возможно, — сказал Щербак. — С другой стороны, надо ли простым исполнителям знать все? Будут ли они от этого счастливы или как раз наоборот?
Он еще что-то добавил на эту же тему, но Ларион его не слушал. Ведьмак смотрел на тарелку и просто ждал. Не интересовали его рассуждения о том, что положено обычным гражданам, а что нет. Пространные, с доказательствами, составленными из жизненных случаев. Да и устал он за сегодняшний день довольно прилично. Хотелось только докончить все дела, потом уехать из города, найти укромное местечко, может быть, не так от него далеко, и просто отдохнуть. Ничего не делать, просто валяться на траве и думать о чем-нибудь очень приятном. Вспоминать Анну, например.
Тут Щербак замолчал, и Ларион взглянул на него не без удивления. Ему казалось, что помощник мэра собрался говорить на тему о неравенстве очень долго. Значит, есть и другая тема, более важная. Какая именно?
— Ведьмаки, наверное, самое сильное оружие в этом мире сейчас, — неожиданно сказал мэр. — Причем чем меньше остается снарядов и патронов, тем они будут становиться сильнее.
— Правда? — улыбнувшись, не без иронии спросил Ларион.
— Этот мир — мир ведьмаков, — убежденно сказал Жуков. — Рано или поздно они станут его владельцами. Они владеют им уже сейчас.
— Как-то не заметил. Где в таком случае мой гарем, кунаки и слоны, как говорил некий литературный персонаж?
— Ну, насчет гарема, я думаю, устроить будет нетрудно, — совершенно серьезно сказал Жуков. — В городе много одиноких женщин. Мужчины гибнут чаще. Им приходится выходить за пределы города. Впрочем, именно эта проблема у тебя, кажется, решена. Кунаки — сколько угодно. Слонов нет, но у тебя есть кот. Мне кажется, он стоит стада слонов.
Вот сейчас настало самое время насторожиться.
— И что дальше? — спросил Ларион.
— А тебе не надоело шататься по свету?
— Нет. Я же объяснил, что может произойти, если
— Да, и я тебя отпустил. А потом ты вернулся и я подумал, что это, наверное, судьба.
Вот тут Ларион разозлился. Любой разозлится, если услышит из уст взрослого умного человека детский лепет.
— А раз это судьба, — мрачно сказал он, — то почему бы ее не использовать? Не так ли?
Мэр пожал плечами.
— Кто может запретить? И потом… Соблазн очень велик. Особенно если посмотришь, на что способен ведьмак, надумавший всерьез заняться делом. Я уже объяснил: этот мир принадлежит вам и, можно поспорить, в ближайшем будущем города начнут вас к себе просто заманивать, воевать за право предоставить вам жилье.
— Стоит им увидеть то, что увидели мы сегодня, — встрял Щербак, — так и будет. При условии, конечно, что с ведьмаком можно иметь дело и он соблюдает хотя бы основные моральные принципы.
— А я как раз из таких? — спросил Ларион.
— А ты как раз из таких, — ответил мэр.
— Спасибо за честь, но я не согласен.
— Категорически? — это спросил уже Щербак.
Нехороший у него был тон. Словно он этого ответа ждал. Нет, словно он его хотел. Для того чтобы вытащить из-за пазухи приготовленный камешек.
Ларион повернулся к мэру.
— Мне объяснить ему то, что я объяснил тебе, прежде чем ты решил нас отпустить?
— Не надо, — ответил Жуков. — Он знает. И я хорошо обдумал сказанное тобой…
Договорить он не успел. Толпа взревела, и это могло означать лишь одно. Ларион повернулся к тарелке и увидел, что дверь ее открыта, а в темном проеме стоит Солон. Это был уже не мальчик, он значительно вырос, раздался вширь и у него были самые настоящие усы, как и положено молодому человеку лет двадцати пяти.
Под утро, когда он подал знак, что тарелка приведена в порядок и, значит, его больше ускорять по времени не надо, выяснилось, что он, как и должно, вырос из своей одежды. Кто-то из подручных мэра принес из дома старые штаны и рубаху. В них Солон сейчас и был. Рукава и штанины для него были слишком коротки, но это, кончено, не имело никакого значения.
Взгляд у него был немного испуганный, и не без причины. Согласно собственному времени он провел внутри тарелки более пятнадцати лет, сначала пытаясь разобраться в том, как она работает, а потом приводя ее в порядок. И привел. И разгромил захватчиков. Вот только с людьми он за это время общаться совершенно разучился. И еще много чего, поскольку поле временного ускорения имеет свои особенности.
Научится, подумал Ларион. С трудом, но вернется к нормальной жизни. Не очень большая плата за спасение собственного города. Чаще всего для этого требуется жизнь, вся, без остатка.