Мир Зимы
Шрифт:
Пораженная длинной тирадой, Инга молчала. Она ждала, что вот сейчас-то Гео расскажет ей, как здесь всё устроено. Но надежда не оправдалась.
– Так каким ты была человеком?
– Я… – она задумалась.
Ответ не так прост. Девушка вспомнила что, умирая, ей не о чем было вздохнуть.
– Наверное, мне стоит просто рассказать о своей жизни, – горько усмехнулась она, – И ты сам всё поймёшь.
Инга сделала длинный глоток:
– Я родилась в этом городе и прожила в нём всю жизнь. У меня есть мама и младшая сестра
– Почему ушел?
– Сложно объяснить. Мама всегда говорила – чувства остыли. Но это слишком похоже на отговорку. В общем… Мои родители прожили вместе тринадцать лет. Я родилась в самом начале их брака. Пелёнки и бессонные ночи с ребёнком, потом бытовые проблемы охладили их едва теплящуюся любовь, и папа начал гулять.
– Стандартная история.
Инга пожала плечами:
– Может быть. Мама хотела вновь разжечь огонь благодаря второму ребёнку, но это заведомо гиблый план. Ребёнка она получила, но отец не хотел проходить через заботы о младенце по второму кругу. И ушел к другой женщине.
Сделав ещё глоток, девушка грустно рассмеялась:
– Знаешь, я тогда так разобиделась на него. Хотела показать ему, чего он лишился. Хотела везде быть первой. Отличницей, лучшей в классе, разносторонней, творческой. Чем только не увлекалась в те годы. Танцами… Но не случилось. Стрельбой из лука, но тоже не срослось. Даже шахматным гроссмейстером хотела стать – не вышло. Отличницей сделаться тоже не получилось. Вечно были какие-то проблемы.
– И ты бросала попытки, наткнувшись на маломальские трудности? – сарказм в голосе собеседника резко вывел девушку из меланхолической задумчивости, – Ненавижу таких людей. Ты хоть чем-то увлекалась всерьёз?
– Да. Раз уж спросил, – фыркнула она со злостью, – Скульптурой. В художественной школе по этому классу я была лучшей.
– Наверное здесь ты препятствий не встретила.
– А вот и нет! Ещё как встречала, – она обиженно отвернулась, но подумала…
Верно, скульптура всегда давалась ей легко. То ли был у неё талант от природы, то ли дело ей нравилось больше других. Отцу она этим ничего не доказала, но вряд ли можно доказать что-то человеку, которому на тебя давно плевать. А приятное увлечение осталось.
– Между прочим, я и сейчас творю. Даже в университетском конкурсе выиграла.
– Поздравляю, – на грани с сарказмом отозвался парень.
– Спасибо, – зло буркнула она.
Но надо признать… Несмотря на грубость и придирки Гео, Инга не думала развернуться и уйти. В глубине души она понимала, уходить ей сейчас некуда.
– Мама и Лера жутко скучают по мне, – выдохнула она, – Как я могла умереть так не вовремя? Скоро у сестры день рождения, она расстроится. Короче… Можно как-то выбраться отсюда? И поскорее. Ты сказал, что пока я горю – я жива.
Парень саркастически вскинул бровь:
– Надеешься успеть к сестрёнке на день рождения? Забудь.
– Но…
За грубость и невозмутимость его хотелось придушить. Но от таких слов просто опускались руки.
– Но, – он перехватил её фразу, – Шанс всегда есть. Готовься к тому, что это будет непросто. И мой тебе совет, если начинаешь что-то делать в этом мире, будь добра пойти до конца. Даже если кажется, что шансов нет, если невозможно, или все говорят, что нет надежды… Не сдавайся. Никогда.
Инга смотрела на него с недоверием и непониманием. Грубая манера Гео порой сменялась проблесками заботы или мотивирующих речей. Это странно… Так что же в нём было напускное – грубость или забота?
– Я… Постараюсь, – опасливо улыбнулась она.
Гео вновь отвернулся:
– Пей, а то остынет.
– По этим улицам ходят не люди, а лучшие версии людей.
Сейчас он был не лучшей версией себя. Сейчас он совершал самую большую подлость.
Гео смотрел на свою собеседницу, и она его… Злила. Девчонка была глупой и наивной до безобразия. Больше всего раздражало то, что он когда-то был таким же.
Его доверчивость и доброта сыграли с ним злую шутку в первые дни пребывания в этом мире. А теперь он застрял здесь… И, казалось бы, нет надежды, но он не собирался сдаваться. Ни за что.
– Ну?
Отвлёкшись на мысли, Гео потерял нить разговора. Лишь выжидающий взгляд новой знакомой заставил вернуться в «здесь и сейчас».
– Что «ну»?
– Ну давай, рассказывай, – скопировала она его интонацию, и это тоже бесило, – Теперь ты всё про меня знаешь, а я о тебе ничего.
– Я…
Он немного замешкался, но резко вспомнил, кто тут главный, скрещивая руки на груди:
– И что тебе рассказать?
– Хм… Хотя бы то, как ты здесь оказался.
– Умер.
Она всплеснула руками:
– А то я не додумалась. Как умер? И что делал здесь до нашей встречи?
Парень намеренно пропустил её первый вопрос, отвечая на второй:
– Пытался выбраться.
– Выбраться? – она посмотрела на его грудь.
Вернее, на зияющую в ней пустоту. Он ощутил её взгляд кожей и поспешно закрыл ледяную клетку скрещенными руками. Та смутилась, отвела глаза. Но играть в любезность ей явно надоело.
– Как выбраться? Ты же… Умер.
– Ты тоже умерла.
– Я умираю, – Инга акцентировано ткнула пальцем в стол, – Это большая разница. А ты уже… Погас. И думаешь, что сможешь выбраться отсюда?
– Да, – уверенно отозвался он.
Обезоруживающе уверенно. Так, что девчонка лишь пожала плечами. Она отмахнулась с выражением лица, мол: «Ладно, пусть верит во что хочет», и уставилась взглядом в чашку.
А он смотрел на неё и видел себя. Тот же ресторан, тот же столик, та же официантка… Только в прошлый раз на его месте сидела пятилетняя девочка.