Мираж черной пустыни
Шрифт:
Они достигли южного края поля, где Дэвид Матенге наблюдал за ними сквозь изгородь. Мона чуть было не попала в ворота, когда лошадь Джеффри неожиданно дернулась влево, испугав ее арабского скакуна и заставив его встать на дыбы. Изумленная Мона упала ничком на землю.
Джеффри немедленно оказался рядом.
— Мона! — Он обнял ее. — Мона, как ты?
Ее веки затрепетали, она перевела дыхание и улыбнулась.
— С тобой все в порядке?
— Думаю, что да. У меня просто перехватило дух. Ничего не случилось.
Он помог ей подняться. Чувствуя легкое головокружение, Мона оперлась на него.
—
Это застало ее врасплох. Мону еще никто не целовал, и она даже не думала, что Джеффри Дональд будет первым, кто это сделает. Так что она позволила ему сделать это. Это был долгий поцелуй, он обнял и прижал ее к себе. Но когда его язык коснулся ее сжатых губ, она резко отклонилась назад.
— Джеффри! — смеясь, сказала она.
— Я люблю тебя, Мона. Выходи за меня замуж.
— Джеф…
— Ты знаешь, это то, чего от нас ждут. Обе наши семьи давным-давно решили, что мы с тобой должны пожениться.
Мона внезапно почувствовала раздражение, высвободилась из его объятий и начала отряхивать траву со своих бриджей. Да, она знала об этой договоренности между двумя семьями, но никогда не задумывалась над этим. Мона понимала, что ее родители не позволят ей выйти замуж просто за «кого-то». Она была дочерью лорда, и Джеффри Дональд был безошибочным выбором, потому что был очень богат, а его отец был посвящен в рыцари за храбрость, проявленную во время войны. Никаких разговоров о браке по любви не возникало. Никто не спрашивал Мону, чего хотела она?
Но даже если бы Мону и спросили, она не знала бы, что ответить.
В течение шести лет она посещала школу-интернат для девочек в Найроби. Всякий раз, когда она приезжала домой на каникулы, все встречи и контакты с мальчиками происходили в Белладу, когда устраивался грандиозный прием и поместье было набито людьми. У Моны не было возможности установить особо дружеские отношения с мальчиком или пережить страстное школьное увлечение. За эти шесть лет она изредка встречалась с Джеффри Дональдом, грубо сложенным, неотесанным охотником, хозяином ранчо, который работал в Килима Симба, когда чувствовал в том потребность, а потом на целые месяцы уезжал на сафари. Когда они встречались, он был вежливо-равнодушен с ней и видел в ней просто одну из неуклюжих девиц с огромными глазами и торчащими коленками, которые сидели, вцепившись руками в тарелку с куском пирога, как незваные гости. И вдруг в прошлом году все изменилось. Джеффри приехал на ее семнадцатилетие, вовсе не собираясь порадовать Мону, а просто потому, что его пригласили ее родители, у которых и так дом был полон гостей. И вдруг он взглянул на нее так, как если бы они никогда прежде не встречались. К большому изумлению Моны, после этого она получила от него два письма: одно из Судана, где Джеффри производил осмотр скота, другое из Танганьики, где охотился на львов в Серенгети. Когда же несколько недель назад она приехала из школы домой навсегда, Джеффри тотчас появился у них.
Мона была польщена. На нее еще никто никогда не обращал такого пристального внимания. Джеффри был очень хорош собой, правда, не так красив, как его отец, сэр Джеймс, но все равно чертовски привлекателен. Он вел романтическую, полную приключений жизнь,
— Я спрашиваю, — сказал Джеффри, — кто это?
Мона взглянула сквозь ворота на Дэвида Матенге, который стоял между двумя хижинами, примыкавшими к ограде вокруг поля.
— Так, никто. Просто один из парней отца.
— Должен сказать, очень сердитый парень. Не думаю, что могу позволить ему смотреть на нас таким образом.
— Да брось, Джеффри. Давай вернемся домой.
Но Джеффри не двинулся с места.
— Готов поспорить, что мы шокировали его своим поцелуем! Они не целуются. Ты же знаешь. И они даже не понимают, чего лишаются!
Мона внезапно почувствовала себя неловко. Дэвид стоял в дымном свете раннего утра, его голая грудь и длинные конечности напоминали телосложение воинов масев, которых она видела в Найроби.
— Не шокировать ли нам его еще раз? — предложил Джеффри.
Мона слишком быстро ответила:
— Нет, — а затем: — да, — и обняла Джеффри за шею.
«Они не знают, чего лишаются» — так сказал Джеффри. Неожиданно Мона вспомнила один из вечеров в коттедже своей тети несколько дней назад. Грейс подружилась с двумя археологами — бессребрениками и теперь пыталась раздобыть деньги, чтобы профинансировать их раскопки в Кении. Она заварила хороший индийский чай, изрядно приправив его патокой для Лики, и во время небольшого приема Луис Лики со знанием дела и небрежно принялся рассуждать об африканцах.
— Это просто отвратительно, — говорил он, — что муж-африканец не доставляет своей жене полного сексуального удовлетворения. Накануне свадьбы молодой человек получает инструкции о том, что он должен делать и чего не должен, а его невесте мать объясняет, какие позы лучше принимать и что необходимо для достижения возбуждения и благополучия в сексуальной жизни.
«Сомневаюсь, что Дэвид Матенге шокирован нашим поцелуем, — думала Мона. — Нашим холодным, бесстрастным поцелуем».
Джеффри оторвался от нее, но продолжал держать за руки, прижимая к себе. Он заглянул в ее глаза и спросил:
— Ты ведь выйдешь за меня замуж, Мона?
Она почувствовала, что внутри у нее вновь поднимается раздражение. Это так он представляет себе роман? Потом подумала: «Но чего же все-таки хочу я сама?» Мона еще никогда не испытывала сексуального возбуждения, она не мечтала о киногероях так, как это делали девочки в школе. Она никогда не погружалась в сладкие мечтания и не испытывала удар, как от электрического заряда «от его прикосновения». Все, что Мона чувствовала внутри, — своего рода отчужденность, и может быть, некоторую неприязнь ко всему этому. И такое ощущение начало беспокоить ее.
Точнее сказать, все это ее испугало. Она постепенно становилась похожей на свою мать.
— Что ты скажешь, дорогая?
— Я… не знаю, что сказать, Джеффри. — Его близость странно действовала на нее. У нее слегка кружилась голова, и в то же время ей было неприятно. Мона не привыкла к физическим контактам с другими. Ее отец никогда не обнимал ее, а мать делала это очень редко. И только двое — тетя Грейс и брат Артур — касались ее. Теперь же она чувствовала рядом с собой тело Джеффри и просто не знала, нравится ей это или нет.