Мираж
Шрифт:
— Присоединяйтесь, шеф, — пригласил Пьер.
Эти французы хорошо говорили по-русски, но здесь любили объясняться на своём родном.
— Обязательно, — подтвердил Серж. — Бутылка здесь для удобства разработки подробного плана. Идя вокруг бутылки, обязательно придёшь к цели.
Мохов доложил полученную информацию. Генерал Кутепов во второй половине дня был в Русском посольстве, в той половине, которую занимали врангелевцы. В 17.00 выехал на такси и дважды останавливался у магазинов с женским бельём и парфюмерией, делал покупки. Приехал в отель Грильон, потребовал счёт за прожитые дни
В основу плана предлагаю вот эти наполненные бокалы и время 7 утра, когда мы отправимся отсюда на «Рено» к гостинице, чтобы выбрать место.
— Со стаканами согласен, со временем — нет. Надо раньше, чтобы просмотреть все возможные места.
6
Почти всю ночь Леонтий не спал. Разговаривал с Марысей, плакал, придумывал детали встречи с Кутеповым, дремал, видел во сне генерала с его незабываемым насмешливо неумолимым взглядом, каким смотрят на противника, обречённого на поражение и смерть. Появлялась Марыся с кровавым цветком на груди, удивлённо смотрела на мужчин, не понимая, за что её лишили жизни. Леонтий просыпался и вновь плакал.
В 6 утра побритый, подтянутый, спокойный, в новом светлом костюме Леонтий был в агентстве. Дежурил Шигарин, тройка была на месте.
Пошли в гараж оживлять «Рено». Шигарин сидел в офисе у телефона, рассматривая книги с рисунками ковров.
— Как-то я не подумал о дежурном, — сказал Леонтий. — Мы приедем с объектом, а здесь кто-то будет сидеть. Конечно, мы въедем в гараж, и в подвал есть ход со двора, но... И вы мне не подсказали, друзья.
— А чего подсказывать? — удивился Мохов. — Вы и будете здесь сидеть. Ехать с нами — только мешать.
«Рено» оказался в порядке. Всё проверили, вывели из гаража, выехали на улицу. Серж и Пьер сели в машину. Подошёл Мохов и сказал, поглядывая по сторонам:
— Ребята просили напомнить, если состоится убийство, то каждому по 100 тысяч франков. Такие нынче цены.
— Бели состоится, то всем заплачу: и тебе, и себе.
— Мне — только как шофёру, не знающему никаких обстоятельств.
— Можно и так.
Начиналось розово-серое бодрое парижское утро. Дребезжали грузовики с бидонами молока, к домам подъезжали повозки с бутылями, скрипели тележки с охапками зелёного лука и редиски. Почему человеку мало этой ежедневной утренней радости? Почему он почти и не замечает её, а весь поглощён чем-то совсем не похожим на солнце, восходящее над Латинским кварталом, и на рыбаков, неподвижно прилипших к набережной Сены?
Проехали маршрут от вокзала до отеля Гриньоль, продумали, какие улицы и повороты шофёр такси в любом случае не сможет миновать.
— Он, наверное, русский офицер, — сказал Мохов, — и мыслит, как я. Значит, и ехать будет, как я.
Долго выбирали место, где удобнее остановить такси с Кутеповым. Остановились на повороте, где шофёр уменьшит скорость, а два огромных платана закрывают обзор почти со всех сторон. Потом отвезли Леонтия к агентству. Договорились, что сначала завезут генерала в гараж, а затем — по обстоятельствам.
— Закричит, — сказал Пьер.
— Сделаем
Уже шёл восьмой час. Дымников пожелал успеха и остался нервничать в агентстве.
Он посадит генерала перед её портретом и спросит: «За что ты убил её? Ты же мог бы разобраться, что бумажки ей подбросили. И они же ничего не стоили, эти чертёжики, потому что всё равно погибли бы те, кто должен погибнуть. И ещё не сказал Бог своего слова — с кем он? Неужели с тобой и другими генералами? Скорее он с теми мужиками, которые выгнали нас из России. А ты убил её. Ты убил жизнь, красоту, доброту, нежность. Мы пошли бы с ней сейчас на площадь Согласия — она любила красивые большие многолюдные улицы. Она бы сказала: «Леончик, я хочу мороженого...»
И он вновь плакал.
Часы показали 8, 8.15, 8.30...
Подъехал «Рено» с его людьми, молчаливыми, обескураженными. Машину поставили в гараж.
— Провал, — сказал Мохов. — По моей вине. Лопнула резина метров за 100 до места — я как раз начал обгонять. Кинулись менять — разве успеешь? Приехали на вокзал — даже того такси уже нет. Генерала не видели, наверное, уже был в вагоне. И ведь я проверял резину!
— Не один ты, — успокаивал Серж, — и я смотрел — была в порядке.
— В чём ошибка? — спросил Дымников.
— В резине.
— Нет. Надо брать две машины. Одна — резервная. Забудьте, ребята, об этом приключении.
— Он обязательно опять приедет, — сказал Мохов. — Они все часто сюда приезжают.
7
Вторая встреча с Великим князем была праздничной для Кутепова — искреннее радушие, доверие и, главное, приказ начать борьбу. Теперь он был почти наедине с Николаем Николаевичем — сидел ещё барон Сталь. Кутепов, обласканный таким приёмом, даже позволил себе дать совет Великому князю:
— Было бы очень хорошо, Ваше Императорское Высочество, если бы вы видели больше наших людей, выслушивали разные мнения, которые полнее бы освещали общее положение.
— Я думал об этом, Александр Павлович. Поступают ко мне и многие просьбы с подобными пожеланиями, убеждают меня переехать в Париж, чтобы иметь сношения с представителями разных общественных течений. Возможно, я решусь на это.
Дальнейший ход беседы позволил генералу добиться такого успеха, о котором он мог только мечтать. Говорили об армии, разваливающейся, теряющей боевой дух.
— Но и вы ведь воин, Александр Павлович, — сказал Великий князь. — Я чувствую в вас дух Святого Георгия Победоносца. И вы оторваны от армии, от борьбы. Есть ли v вас какие-нибудь планы?
— Только об этом и думаю, Ваше Императорское Высочество, только и планирую. И не только я, но и другие генералы, и Пётр Николаевич. Мой план таков: немедленно заслать в Россию несколько ударных офицерских групп в составе 3—5 человек. Хорошо вооружить, снабдить взрывающими устройствами и произвести ряд смелых эффективных террористически-диверсионных актов. Очень многие офицеры ждут начала этой борьбы. Первые удары — по собраниям чекистов и комиссаров.