Мираж
Шрифт:
— Дверью бьём, — шепнул Пьер.
В замке повернулся ключ, двинулась половинка двери, громче грянул марш Тореадора. Пьер дал раскрыться двери наполовину, показалась фигура в пальто. Сильный удар дверью повалил выходящего. Леонтий и Пьер бросились на него. В свете, падающем из прихожей, узнали Мохова.
— Господин Мохов, — говорил сержант полиции, надевая на него наручники, — я вынужден вас задержать по поводу вторжения в чужой дом и случившегося там выстрела.
Мохов нецензурно бранился.
— Ты его убил, Коля? — спросил Дымников.
— А чего
— Войдём в дом, — потребовал Пьер, — осмотрим.
Простреленная голова Зайцевского неестественно откинулась на спинку стула, одна рука тянулась по столу, другая безжизненно висела вдоль тела.
— Будешь придумывать, что защищался от него? — спросил Дымников.
— Не буду. Он дезертир из СССР. Мне приказали, и я выполнил. Человек-то он дерьмо. Что-то обещал мне рассказать секретное, чтобы я его не трогал.
— Чего ж не дал рассказать?
— У меня был приказ и тебя, директор, кончить. Чтобы без вопросов.
— И давно ты стал чекистом?
— Ещё с 19-го. С Орла.
— И это ты мешал моим попыткам взять Кутепова? Почему? Он же белый.
— Тогда был приказ его не трогать. А ты, директор, только сейчас понял, кто я?
— Нет. Мой человек видел тебя в Брюсселе с чекистами. Ты там организовывал некую акцию.
— Глазастая сволочь. Невозможно доказать, что я участвовал.
— Твоя судьба, товарищ Мохов, меня абсолютно не интересует.
Тем временем сержант Понсар составил короткий протокол. Дымников его подписал.
— Вас, Мохов, я задерживаю за убийство, — сказал сержант, — и сейчас доставлю в отделение полиции. Телефон работает?
— Нет. Я перерезал провод.
— Отвезу на вашей машине. Здесь полиция рядом. Вы уж посидите с трупом. Послушайте оперу.
Только сейчас все поняли, что радио гремело, не переставая, мешая им разговаривать.
5
26 января утром генерал Кутепов собирался в церковь и сказал маленькому Паше:
— Русский человек должен каждое воскресенье ходить в церковь.
— А я русский?
— Конечно, ты, Паша, русский.
— А почему я с тобой не иду-у? — мальчик уже почти заплакал.
— Ты ещё маленький. Тебе не надо каждый воскресный день ходить в церковь.
— А русские хорошие?
— Очень хорошие. А в России, где мы скоро будем жить, кроме русских, есть ещё много разных народов, и они все — россияне.
Вошла Лида, чтобы поторопить:
— Александр, уже время идти, а ты тут учишь маленького какой-то политике.
— Я говорю истину, Лида. Все народы, населяющие Россию, независимо от их национальности, прежде всего — Россияне [62] .
6
26 января в 10.30 на углу улиц Русселе и Удино произошло событие, ставшее, достоянием истории, предметом обсуждений, споров, разоблачений и оправданий.
62
Подлинные
В 10.30 идущий быстрым шагом Кутепов в чёрном пальто появился на этом Т-образном перекрёстке, возле госпиталя, содержавшегося монахами. Здесь уже несколько дней топтался молодой полицейский. Это был один из участников оперативной группы ПТУ Гельфанд. В то утро он торчал возле двух автомобилей — красного и жёлтого. Около большого жёлтого автомобиля стояли огромный Пузицкий и почти такой же Янович [63] . Они остановили генерала каким-то вопросом, а затем силой втолкнули в жёлтый автомобиль на заднее сидение. В этот же момент изображавший полицейского Гельфанд вскочил в жёлтый автомобиль, и машина помчалась по улице Удино.
63
Пузицкий и Янович в дальнейшем были расстреляны органами НКВД СССР, Гельфанд скрылся в США.
До сих пор не известно, как умер Кутепов.
7
Он не знал: умер или ещё жив, и это не имело значения.
Наверное, умер, потому что прозвучало слово «Новороссийск». В жизни он почти никогда не вспоминал и не думал об этом городе, а теперь вдруг его увидел сквозь влажный морской туман: полоска домов, вдавленная в пену прибоя, крыши усыпаны нерастаявшим снегом, а над ними плавные силуэты круглоголовых гор, наискось к морю — дороги-спуски. Вместо горизонта распростёрлась бесконечная плоская пестро-белая степь.
По степи шли цепи русских офицеров в серых и чёрных шинелях. Ровным шагом в ногу, с винтовками наперевес, без единого выстрела. Интервал — 4 шага. Им незачем было стрелять — их враги бежали, зная, что это грядёт Божья гроза. Однако, убегая, враги отстреливались, и офицеры падали и умирали в степи.
Он знал, что они идут и умирают по его приказу, но никак не мог точно вспомнить, во имя чего так спокойно идут на смерть. Впереди, в неестественно густом и прозрачном тумане возникали призрачные белые очертания прекрасных дворцов. Неясные, полупрозрачные, дрожащие, как токи горячей земли.
Падали и умирали офицеры, и чем ближе подходили к дальнему белому миражу, тем меньше их оставалось в цепях. Голубая косая метель нависла над степью, исчезли в смертной мгле последние цепи. Исчез мираж.
Прекратилась метель, пропал снег на крышах домов, растаявший под солнцем, вдруг осветившим и степь, и море, и песчаные пляжи на берегу, и какая-то странная песня возникла вдали.
Лида сказала, что они обязательно должны искупаться, и обнажённая шла к воде.
А высоко в степи, словно в небе, кто-то пел: