Мираж
Шрифт:
Может быть, потом, после Тебриза, в ее жизни появится кто-то…
Вопрос был нешуточным и подавлял своей реальностью: что должно произойти после Тебриза? Никаких мыслей по этому поводу у Амиры не было, только смутные догадки и грезы. Спрячет ли ее Филипп после бегства в каком-нибудь французском замке в провинции? Или он увезет ее на Таити, где Карим будет бегать по песчаному берегу океана голышом, как местные ребятишки? Или он тайно купил для них с Каримом виллу где-нибудь в Аргентине?
Потом Амира вспомнила, что Филипп задумал ее полное исчезновение;
В какой-то момент все это показалось Амире безумной затеей, совершенным, невозможным сумасшествием. Однако придется пойти на это. Если она останется с Али, то наверняка умрет, и не только в глазах окружающих, но и в действительности. Это так же точно, как факт, что в пустыне сейчас жарко. Да, другого выхода нет, если… если только что-нибудь не изобретет Малик.
Если кто и сможет придумать выход без бегства, без вымышленной смерти и всего этого кошмара, то только ее брат. Проблема заключалась в том, что Малику нельзя сказать всей правды. Слишком уж он импульсивен, как сказал Филипп. Но что, если пуститься на хитрость и рассказать Малику историю о другой принцессе, которой грозит смерть от рук садиста-мужа? Надо только соблюсти осторожность. Если Малик заподозрит, что сестра рассказывает о себе и о Али, то последствия могут быть непредсказуемыми.
То ли Амиру утешило ласковое солнце, то ли новая идея вселила в нее надежду, но женщина успокоилась и почувствовала себя лучше. В конце концов до приезда Малика все равно ничего не произойдет. К тому же надо подумать, как помочь Малику.
— К моему кузену Фариду, — сказала она Джабру, садясь в машину.
Женитьба старшего сына Омара Бадира стала значительным событием в жизни семьи. Никогда еще, даже в день смерти Джихан, не было так многолюдно в доме старого Омара. Женская и мужская половины были переполнены гостями, в комнатах стоял аромат кофе, пряностей, жареной баранины и дорогих духов. Омар превзошел самого себя, пригласив всех своих друзей, компаньонов и случайных знакомых, чтобы пышно отпраздновать свадьбу Малика.
Амира слышала, как отец говорил Фариду:
— В делах бывает, что попадаешь в неприятную ситуацию. Тогда надо сделать вид, что ты нисколько не расстроен, а напротив, обрадован таким поворотом событий, больше того, следует сделать вид, что все идет по твоему плану. Сейчас происходит то же самое. Аллах всемогущ, думаю, что со временем все повернется к лучшему.
Потребовалось все искусство убеждения, чтобы склонить старого Омара к такому решению. Фарид провел эту кампанию блестяще. Малик и Амира, обсудив положение, согласились, что главная беда не в том, что Малик женится на неверной, хотя и это само по себе было достаточно плохо, а в том, что он сделал это без согласия и благословения
— Есть только один способ простить непростительное, — говорил Фарид, — это признать сразу и окончательно, что совершено нечто непростительное. Что делать? Такова человеческая природа.
— Малик оказался не прав, — убеждал Фарид Омара, — совершенно и полностью не прав. Вы это знаете, я это знаю, и он сам это знает. Он сам сказал мне об этом, когда позвонил. Нет, нет, дядя, молчите, он должен был позвонить вам, а не мне. Но в этом-то все и дело. Малик постыдился звонить вам, дядя.
Действуя очень ловко, Фарид сумел убедить дядю в том, что поступок Малика, безусловно, заслуживавший всяческого порицания, был тем не менее продиктован безмерным уважением, которое сын испытывает по отношению к Омару.
— Он так боялся огорчить вас, что причинил вам гораздо большее огорчение, но это произошло невольно. Помните, как недавно водитель грузовика, чтобы избежать столкновения с ишаком, свернул в сторону и врезался в «феррари» принца Мубарака?
— И кому же ты хочешь меня уподобить, племянник, машине или ишаку? — Но говоря это, Омар благосклонно улыбался.
— Простите меня, дядя, я, должно быть, неудачно выразился. Так позвольте мне спросить вас прямо: вы разрешите сообщить Малику, что разрешаете ему звонить вам и принести свои извинения?
Омар вздохнул.
— Да, конечно, да, племянник. Но сначала расскажи мне, что ты знаешь об этой женщине.
Фарид был настоящим художником и старался вовсю, используя свет и тени при описании портрета Женевьевы. Амира, слушавшая разговор под дверью, сама почти убедилась в том, что безбожница из парижского ночного кабаре, давно разменявшая третий десяток, на самом деле была застенчивой девственницей, которая наверняка давно бы ушла в монастырь, не порази ее Бог любовью к Малику и не прояви она искреннего интереса к исламу.
И вот сегодня дом полон гостей, нетерпеливо ожидавших приезда жениха и невесты. Все были настроены простить необычный выбор Малика, ведь он живет в Европе, а там…
Но произошло событие, мгновенно разрушившее здание, с таким трудом возведенное Амирой и Фаридом.
Как позже узнала Амира, все началось с замечаний, которое высказал двоюродный брат Али, Абдул.
— Значит, сегодня семейство Бадиров принимает знаменитость?
— Что вы хотите сказать? — спросил кто-то. Говорили, что оброненную якобы невзначай фразу услышал старый друг Омара Фуад Мухассан.
— Как, разве вы не знаете, что невеста Малика — киноактриса? Я думал, это известно всем.
— Я не могу назвать человека лжецом, если не располагаю фактами, — сурово произнес старик, — но я много лет знаю Омара Бадира и уверен, что он никогда бы не разрешил своему сыну жениться на даме такого сорта.
— Значит, как вы сами выразились, вы просто не знаете фактов, — вызывающе ответил Абдул.
— Молодой человек, вам надо научиться уважать…
— Господа, господа. — В спор дипломатично вмешался Али. — Это обыкновенное недоразумение.