Мирелир 2. Тайна Дженнис Берк

Шпыркова Л.

Ее обогнал прохожий. Это был среднего роста человек слегка лысоватый, и Лиззи рассеянно посмотрела ему в спину. А потом посмотрела повнимательней. Он нес пластиковый пакет, из которого торчала деревянная голова птицы. "Ворон", – определила Лиззи. Человек куда-то торопился. Деревянная голова, как показалось Лиззи, уставилась на нее. У птицы были вставлены стеклянные глаза, и это оживляло ее. Лиззи стало жутковато, и она с трудом отвела взгляд от глаз птицы. Человек удалялся, что-то бормоча себе под нос, и вскоре исчез, свернув в какую-то аллею. Лиззи пожала плечами. Мало ли чудаков в городе! – подумала она.

3. Визит норны

На окраине города

Северная улица резко поворачивает на Объездное шоссе, и, уходя в сторону гор, сначала сменяется грунтовой дорогой, а потом– узкой тропинкой, ведущей к холмам. Северная улица самая тихая в городке. Старые дома и новые самой изысканной архитектуры прячутся в зелени садов. Один такой коттедж глядит на большой сад, но на его крыше хозяйка оставила флюгер старинной работы, из тех, которые делали мастера на протяжении веков до тех пор, пока эти украшения не вышли из моды. В этом красивом доме живет Дженнис Берк, победительница прошлогоднего марафона по аэробике в Центральном округе. Но в городке об этом знают только ее приятельницы, к примеру мать начальника полицейского участка. Правда, она этот марафон не одобрила, но их отношения не испортились, ведь Дженнис мастерски вязала разные вещи, до которых госпожа Плех была большая любительница.

То утро, о котором пойдет речь, было туманным. Ночью прошел дождь, и с крыши капали медленные, ленивые капли. Они падали на подоконник, издавая громкий звук: «Кап!» и спустя какое-то время снова «Кап!». Дженнис проснулась от звука этих капель. Она села в постели и послушав немного, проговорила: «Был дождь. Был дождь, но он кончился. А теперь с этого флюгера, с этого противного петушиного носа капает насморк и не дает мне спать. Боже, как мне надоел этот петух!»

Словно услышав ее, флигель издал скрип, повернувшись то ли под порывом ветерка, то ли от незаслуженной обиды.

– Ладно, не ворчи там, – сказала Дженнис, подняв глаза к потолку. Она сладко потянулась, потом полежала, надеясь опять уснуть – ведь было еще так рано! – но безуспешно. И она лежала без сна; мысли ее блуждали от предмета к предмету. Она думала, и мысли были такие же безрадостные, как этот серый рассвет. Она вглядывалась в еще густые тени, и ей казалось, что все в доме дышит затхлостью, что это не новый дом, а ее старый домишко. Из угла спальни на нее, казалось, глядела сама тоска в виде огромной бесформенной мешковатой тени, глядит, усмехаясь и наслаждаясь ее отчаянием. И тогда пришло, как показалось, единственно правильное решение. Оно блеснуло первым отблеском наконец-то пробившейся зари и казалось столь же спасительным. Дженнис рассматривала его со всех сторон, как неожиданно найденный перламутровый, переливающийся всеми цветами радуги шарик. И решение это казалось очень заманчивым. Сначала неоформленное словами, только сияющее заманчивостью мечты, оно давало наслаждение еще робкой надежды. И вот, наконец, Дженнис произнесла вслух ту мысль, которая, казалось, ждала определенного момента, того момента, когда сознание начинает оперировать словами:

– Нужно: первое – снести этот дурацкий старый флюгер. Второе: отправиться в путешествие.

В комнате стало гораздо светлее, но она только сейчас заметила это. Не было в углу толстой и пыльно клубящейся тоски, рассеялись ночные тени. И оттого, что вдруг все изменилось, Дженнис рассмеялась и повторила то, что сказала:

– Да, именно в путешествие. Денег у меня достаточно, чтобы совершить кругосветное турне.

И она, вставая с постели, не услышала, как на крыше присвистнул от удивления старый флюгер. Дженнис выглянула в открытое окно и засмотрелась на свой сад.

Блестящая от влаги дорожка, выложенная отшлифованным цветным камнем, петляя, вела к воротам. В саду было тихо, только иногда со стороны Объездного шоссе слышен был приглушенный шум проезжающего автомобиля. Всюду кусты роз, еще цветут рододендроны– видно было, что хозяйка очень любит цветы, но мало за ними ухаживает. На некоторых розовых кустах

еще были бутоны – маленькие и зеленые, – последние бутоны, которые наивный куст, обманутый теплом осени, теряет вместе с опадающими листьями. Близко к дому, почти касаясь его ветвями, росло старое ореховое дерево. Из дома донеслась музыка, и флюгер на крыше начал поворачиваться. Похоже, что-то не на шутку встревожило его, иначе с чего бы ему вертеться? Флюгер вращался сначала медленно, потом вращение ускорилось. Скрип перешел в свист. Флюгер крутился уже так быстро, что вместо фигуры птицы было видно размытое серое пятно. На звук и движение флюгера отозвалось дерево, растущее у окна, и стороннему наблюдателю, случись таковой поблизости, это показалось бы весьма забавным. Но никто не видел, как колебались ветви, и как из ствола вывалился старик, тут же исчезнувший, будто он растаял в воздухе. Но дверь сама открылась и закрылась с легким хлопком.

Дженнис стояла перед зеркалом в ванной в коротком халате-кимоно с драконами, который не скрывал колен, и расчесывала волосы щеткой. На свежей коже лица не было ни малейшего намека на косметику, ни шрама от пластических операций. На своевольном лице темные глаза, прямой нос и капризно вздернутые уголки губ, что так редко встречается. Положив щетку на мраморный столик, она покинула ванную комнату, которой могли бы позавидовать многие женщины города. Этот дом с флюгером на крыше внутри был напичкан всеми теми устройствами, которые так облегчают жизнь домохозяйки. До полудня Дженнис работала за компьютером. В полдень она решила, что пора пить чай. Выйдя из комнаты, она с наслаждением потянулась, чтобы разогнать кровь. Солнце светило в стрельчатые окна, которые выходили на юг, рисуя светлые квадраты на полу. Неожиданно тишину нарушила старинная арфа, которая издала звук, словно ее тронула невидимая рука. Дженнис почему-то даже не очень удивилась, а только посмотрела на инструмент. Да и то верно: мало ли почему вдруг зазвенела старая струна. Тому могло быть много объяснений. Не придав этому факту никакого значения, она пересекла комнату и вошла в кухню. Там она заварила душистый чай. Чай был налит в красивую чашку и ждал ее, испуская легкий аромат. На столе стоял маленькая серебряная сахарница, лежали щипчики для сахара, и конечно, были сливки в маленьком кувшинчике. Дженнис поднесла чашку к губам и принюхалась:

– Опять положили бергамот!

Она направилась к раковине, чтобы выплеснуть напиток. Но тут раздался стук в дверь. Госпожа Берк вернула чашку на стол и пошла открывать. Проходя мимо висящего в простенке холла зеркала, она по привычке посмотрела в него. Увидев немного недовольное лицо, она высунула язык и скорчила гримасу. Потом растянула губы в любезной улыбке, чтобы встретить того, кто постучался к ней, хоть она и никого не ждала. Стук повторился. Госпожа Берк подошла к двери и открыла ее.

Перед дверью стояла немолодая, старомодно одетая женщина.

– Анна! – громко сказала она, – что ты сделала с домом?

Хозяйка дома посмотрела на улицу, где как раз в этот момент почтальон клал в ее почтовый ящик какую-то корреспонденцию.

– Это вы мне? Простите, но я вовсе не Анна. Меня зовут Дже… Тетушка?

Она узнала норну.

– Здравствуй, тетушка, Заходи же скорей.

И она почти втащила гостью в дом.

– Что с тобой? – пришедшая была удивлена таким приемом.

– Я почти забыла, кто я! Я Анна, а ты моя тетя, ты норна, прорицательница и хранительница источника!

Норна не могла понять причины такого приема. А Дженнис продолжала тараторить.

– Зачем пришла ты ко мне из леса, тетушка? И еще. Прости, пожалуйста, но видишь ли, я теперь ношу другое имя. Ты что, читать не умеешь? На калитке табличка: Дженнис Берк. Ты меня под монастырь подведешь!

– Ну, извини и ты меня, я думала, это не твой дом. Если бы не флюгер, так бы и прошла мимо. А читать я не умею. Я ведь из леса прямо к тебе. Может, разрешишь присесть, или уже не знаешься с родней?