Мириада
Шрифт:
– А кто это был? – поинтересовалась Вера.
– Ох ты, боже мой, как ты ударилась сильно! Неужто соседа нашего не узнала? Николай это, Мамонтов. Не помнишь?
– Так что-то смутно, – ответила Вера, решив, что не очень естественно будет, если она просто скажет, что ничего не помнит и никого не узнает. «Интересно, из какой деревни мать Майи? В какой области она жила? Говор у нее своеобразный. Ведь стопудово она из села приехала. И эта манера держаться… А вот батя непонятно откуда, по нему так сразу и не скажешь, что сельский».
На кухне восседал глава семейства. Он доедал борщ и смотрел крохотный черно-белый телевизор, Вера о таких маленьких телевизорах только слышала. «Полинка!
– Крыса приехала, – сказала девочка на ухо брату.
– Мымра, – поддержал тот, и они захихикали.
«Какие замечательные отношения у меня с ними. С другой стороны, чего можно ожидать от девочки-сектантки?»
Вера с чувством смирения положила себе в тарелку сырник и полила его странной жидкостью из банки.
– А ты, мам, в деревню летом поедешь? – спросила Вера, решив проверить свою догадку.
– Вот те на! Про деревню она вспомнила! Продали мы дом, забыла? Брату моему двоюродному.
– А-а, ну да! – протянула Вера. – А Николай, наш сосед, он часто к нам ходит?
– Ты уж, дочка, не сердись на него! Это он с горяча трясти тебя начал. Коля – хороший парень, – ответила мать Майи.
– Да уж, скажешь тоже! – вмешался отец. – Мужик он уже давно.
– И не говори. А я помню его мальчонкой совсем, защитник всех угнетенных. Не давал во дворе никого обидеть. Терпеть не мог несправедливости. Как он на Ваську из соседнего подъезда набросился, когда тот девчонкам снеговиков стал ломать! Хотя ему тогда десять годков было, а Ваське-то все пятнадцать. Ох уж и побил его Васька! А к себе домой не пошел, к нам с бабушкой пришел отмываться от крови да приводить себя в порядок. Мне, говорит, отца да мать жалко. Скрыть хочу, что дрался. Поздний он ребенок у своих родителей. Отец его сорок четвертого года рождения. Еще в Великую Отечественную войну он жил в Смоленске. В двадцать лет Коля без родителей остался. А ты, Майя, не хулигань, и проблем с ним не будет! Он просто так к нам не ходит, хотя я не раз звала.
Рассказ произвел впечатление на Веру, но она считала, что как-то странно для взрослого мужчины так себя вести. Следовало зайти и спокойно поговорить.
Вера осмотрела кухню. Старая полусгнившая рама окна, на подоконнике ряд фиалок, небольшой кухонный гарнитур нелепого оранжевого цвета и старый, похожий на бочонок, холодильник «Витязь». Мать Майи неплохо готовила, что порадовало Веру. Закончив есть, Вера подошла к раковине и принялась мыть посуду. Мать всплеснула руками:
– Ну надо же! Майка посуду моет.
– Надолго ли! – буркнул отец. – А когда перестанет – мы ее еще раз по голове ударим, глядишь опять начнет мыть.
Все засмеялись.
«Дурацкий юмор. Ну и родственнички у меня!» – подумала Вера, обернувшись и обведя взглядом все лица за столом. «Интересно, а почему у меня волосы темные, а у всех остальных –светлые? Может, я у матери от первого брака, а ребятишки эти от второго? Он, может, и не отец мне вовсе. Надо будет узнать при случае».
Вера очень любила порядок, а в этом доме было не так. Конечно, здесь не было антисанитарии, лишь маленький налет пыли и разбросанные повсюду вещи. Пока остальные члены семьи доедали сырники, Вера прогулялась по квартире. Как выяснилось, она была трехкомнатной и располагалась буквой Г. В самой удаленной от кухни комнате жили двойняшки. У них была самодельная шведская стенка, две
Вера попросила у матери Майи пакеты, куда планировала сложить весь ненужный хлам из своей комнаты. Та принесла ей кучу пакетов. Для начала Вера сняла со стен все плакаты и фотографии, а растяжку со словами «Зло победит» и вовсе порвала на кусочки. В углу комнаты у окна, рядом с платяным шкафом, лежала куча хлама: какие-то коробки, пакеты и свертки. «Что у нее там?» – задавалась вопросом Вера.
Но сперва решила разобраться с вещами в шкафу. Гардероб у Майи был ужасный. Сплошь черные несуразные вещи. Какой-то странный длинный плащ в пол, кожаная куртка с кучей заклепок и нашивок, множество черных футболок, туник и всевозможных кофт с жуткими рисунками или надписями. Внизу под вешалками лежала пачка вермишели, красные и черные свечи, изрисованная кукла с проткнутым лбом. Вера отнесла вермишель на кухню, все остальное выкинула.
В комнате было очень душно. Вера открыла маленькую створку старого деревянного окна, форточка не спасла бы ситуацию. Мысль о том, что придется ходить во всем черном, Вере не понравилась. Она спросила у матери Майи, нет ли дома еще какой-нибудь одежды для нее. Мать отрицательно покачала головой и добавила, что та давно перешла на черный цвет, и если что и осталось, то будет ей мало. Она предложила свои вещи, но они были слишком большие и откровенно бабские. Телефона у Майи, как оказалось, тоже не было. Мать сказала, что телефон и вещи себе дочь покупала сама, откуда брала деньги не сообщила. «Интернета в доме отродясь не было", – заявила она напоследок, заметив, что денег едва хватает на еду, ничего нового из одежды купить они не могут. Да и в шкафу полно вещей, зачем покупать?
В общем, разговор вышел непродуктивный. Матери Майи было все равно. «Какое странное отношение к своему ребенку, – размышляла Вера. – Дочка попросила купить самые необходимые вещи, а ей отказывают и, похоже, это никого не волнует. И вообще, как можно в информационный век жить без телефона и интернета? Дичь какая-то!"
Вера вернулась к себе в комнату и опять заглянула в шкаф. «Так, надо подумать, что из этого можно носить. Может, нашивки где-то спороть?» Тут в дверь квартиры кто-то позвонил. «Надеюсь, это не ко мне. Надо было сказать, чтобы никого не пускали», – поздно сообразила Вера.
Мать Майи крикнула из коридора:
– Майка, к тебе Люба пришла!
«Какая еще Люба? Черт, и почему я не предупредила, что меня нет дома. Подруженька небось какая-нибудь. Ладно, может и к лучшему, сейчас попробую узнать что-нибудь про эту сектантку, а потом по-быстрому выпровожу гостью», – заключила про себя Вера. На пороге появилась крашеная блондинка лет семнадцати.
– Привет, Майка! – сказала она, пройдя в комнату.
– Привет! Как узнала, что я дома? – спросила Вера.