Мироход (Том II)
Шрифт:
— Вы не понимаете, это другое… — Вспомнился актуальный мем, зародившийся в сети как раз перед моим перемещением сюда.
Еще раз внимательно оглядевшись по сторонам и не заметив ничего стоящего моего внимания — принимаюсь орошать ближайший куст. Или осквернять, тут уж как посмотреть. Почему это нельзя было сделать в другом месте и зачем я приперся сюда? Спонтанные решения такие спонтанные…
— Лушка. — Ответив на зов природы, поворачиваюсь обратно к птице. — Зачем здесь эта поляна?
— Лу! Лу! — Подпрыгнув пару раз, проводница укрыла мордочку под крылом.
— Спрятаться? — Пытаюсь угадать значение её
— Лууу!
Вспорхнув с пенька, дух устремился куда-то в сторону видневшегося поблизости леса. Вот только на этот раз никакого намека на тропу даже и в помине не было. Пробираться пришлось по заветам рыцарской конницы, напролом, сокрушая все что стоит на пути.
— Вот же блин блинский, курва.
Тихонько матерясь себе под нос и отгибая ветки по пути следования, потратил еще с десяток минут добираясь до края леса. Все это время, что я потратил на аккуратное движение с минимальным вредом природе, крылатый Сусанин сидел на ветке ближайшего дерева и внимательно за мной наблюдал. Готов поспорить, если бы воплотил порожденную гневом идею о прорубании просеки мечом — духа жизни-природы больше никогда в жизни бы не увидел.
Лес начался внезапно. Еще секунду назад меня окружал кустарник, возвышавшийся до уровня глаз, а теперь он как по волшебству расступился, сохраняя почтительное расстояние перед возвышавшимися столетними «соснами». Открывшаяся картина больно кольнула нахлынувшими воспоминаниями о родных уральских лесах, кои ежегодно щедро одаривали мою семью ягодами и грибами. Запах хвои кружил голову, а звуки далекого пения птиц радовали слух. Поддавшись эмоциям, я подставил лицо пробивающимся сквозь кроны лучам солнца и зажмурив глаза улыбнулся.
Царящие вокруг спокойствие и благодать очистили разум от мелких неурядиц и волнений, а довольно шустрая пробежка, помноженная на кропотливый и монотонный труд, и вовсе выбили из головы неудачи прошедшего дня. Быть может именно по этой причине, сквозь шум бьющегося сердца, мне удалось уловить нечто странное. Нечто, не подлежащее описанию и осмыслению. Будто-то только что ты беззаботно плавал в реке полной жизни, а мгновением позже увидел разорённое гнездо уточек, подле которого сидит убитая горем «мать». Ощущение грусти, тоски и горя, чужого горя, что наполнили воздух и невольно передались тебе самому.
Подчиняясь инстинктам, с закрытыми глазами, я наощупь побрел куда-то вглубь леса. Петляя между деревьями, силился уловить наиболее яркие ощущения, боясь при этом потерять концентрацию. Стоило грусти отступить на шаг, как я тут же менял направление и вновь улавливал её отголоски.
Не берусь сказать точно, сколько по времени заняли мои блуждания, ибо в качестве элементов отсчета выступали пара царапин на щеке, несколько раз ушибленный мизинчик и шишка на лбу. Прерваны же они оказались звуком хлопанья крыльев и внезапно приземлившейся на плечо птицей. Повернув голову и открыв глаза, я обнаружил сильно взволнованную лушку, перышки которой топорщились в разные стороны, от чего она стала похожа на мерзнущего снегиря.
Проследив за взглядом маленького напуганного существа, я посмотрел на распростершуюся предо мной поляну и обомлел. Огромные монолитные камни, подобно пальцам древнего колосса, окружали безупречно ровный и гладкий алтарь черного цвета, покрытый застывшей кровью. Вокруг алтаря, отделяя его от возвышающихся на четыре метра глыб, был выкопан широкий ров, укрытый от внешнего мира светящейся
— Бляяя… — Тихий и протяжный возглас вырвался из моих уст.
— Лууу… — Согласилась со мной восседающая на плече птичка.
Ощущение чего-то противоестественного и противного самой жизни улавливались даже без концентрации. Алтарь явно использовался для жертвоприношений и производил впечатление проклятого места, от которого лучше держаться подальше всякому здравомыслящему человеку.
— Свет оберегает меня и мою душу. — Испытав неожиданный суеверный порыв, в поисках защиты, вытягиваю из-за пазухи крестик с драконом и касаюсь его губами.
Понимая, что ничего хорошего при ближайшем рассмотрении я не увижу, все же направляюсь к алтарю и заглядываю в прикрытый магией овраг. Открывшаяся картина пробудила рвотный рефлекс и заставила пасть на колени. Исторгая обжигающие утробу желудочные соки, судорожно пытался отползти хотя бы на пару сантиметров, а буквально взвывшее чувство животного страха грозило затмить разум и обратить в паническое бегство.
Трупы. Десятки, а быть может и сотня. Мужчины, женщины, дети, рабы, животные… Все они, расчлененные на части, с извлеченными и разбросанными внутренностями, с застывшим в глазах ужасом, были беспорядочно свалены в дикое подобие братской могилы. Магический купол, хоть и сберегал плоть от воздействий погоды и насекомых, а также блокировал запах гниения — не мог скрыть застывшего в воздухе чувства отчаяния и боли.
— Нужно уходить… Нужно срочно уходить…
К прочим ощущениям добавилось еще одно, мгновенно выкрутившее инстинкт самосохранения на максимум. Предчувствие смертельной опасности и неминуемой гибели. Чужой и злой воли, направленной на изничтожение не только тела, но и моей души.
«Быстрые ноги пиздюлей не получат» — пронеслась в голове главная заповедь приключенца. Вскочив на ватные ноги, я даже не пытался разглядеть источник опасности. Кем бы ни был этот человек — моих сил будет явно недостаточно для его устранения. Крутанувшись на месте, подобно перепуганному зайцу, я пулей устремился к спасительному кустарнику. Петляя между деревьев, перепрыгивая за раз по полтора метра, я несся так быстро, как никогда прежде в жизни не бегал. Стараясь избегать движения по прямой, на случай попытки выстрела в спину, нарезал противоторпедные зигзаги и резко менял направление бега. Под ногами хрустели сухие ветки. Редкие птицы, перепуганные поднявшимся шумом, с криком взмывали в воздух и уносились прочь. Горло обжигали остатки кислоты, проникающие с вдыхаемым через рот воздухом и в легкие. Голова начинала кружиться, но я просто не мог позволить себе упасть, оступиться или передохнуть.
В заросли я ворвался, следуя принципу носорога и тут же на практике ощутил все прелести третьего закона Ньютона. Недоумевающая и неспособная расступиться в стороны растительность просто лупила по всему, до чего дотрагивалась, но голосившее чувство опасности не позволяло снижать скорость, в результате чего на одежде неизбежно появлялись следы мелких разрывов, а на коже все новые и новые ссадины.
Недавно орошенная полянка была встречена с внутренним ликованием. Центральный пень я просто перепрыгнул, а секундой позже уже несся по неприметной тропе, тратя последние силы. Вот только чувство опасности словно не желало отпускать замеченную добычу. Я слышал шорох листвы и скрип веток за спиной, от чего в тяжелеющих с каждой секундой ногах появлялась новая прыть.