Мирослава. Полет сквозь звезды
Шрифт:
Я достала из своей куртки, что так и не сняла одноразовый связной, аналог чипа связи и набрала сороказначный код, в ответ тишина, и если капитан Итан смотрел недоуменно, я отсчитывала секунды, чтобы на сорок второй набрать еще один код из пятнадцати цифр, и вот только после этого мой сигнал приняли.
– Что?
– не привет, не других вопросов, только по делу.
– Контракт с Отторой на, - взгляд на капитана, пусть подсказывает.
– Год, - тихо шепчет он.
– На год, так чтобы меня ни к чему не могли принудить и отдельно защита для моего ребенка.
– Уже рожденного или будущего?
– я покраснела, даже не знаю почему.
–
– Проведу через все базы, контракт с их правителем, подтвержден будет их сенатом, - тяжело вдохнув согласилась
– На это могут не согласиться, - попытался вклинить Итан. но я взглянула лишь мельком.
– И компенсацию пропиши, с правом выбора зоны проживания, а то не нравиться мне их закидоны про загоны, - Итан аж глаза зло прищурил, видимо злясь на то, как я воспринимаю информацию, но ради черной дыры, пусть злиться.
– Рекомендую еще защиту от насильственного выдавания замуж, - Червь, сейчас смотрел не на меня, а явно в сторону на свои экраны, да он приверженец старой школы, явно оценивая все случаи связанные с инопланетными гражданами, - ну и по работе твоей что скажешь?
– Да там все нормально, даже с самыми привередливыми вполне можно работать.
– Тогда согласование пошло, минут через пять к тебе прилетит, оплату провел. Живи.
– Дыши свободой!
– сказав отключилась напоследок улыбнувшись этому парню, что так часто мне помогал.
– Я сомневаюсь, что ваш договор утвердят, - Итан только начал говорить, а мне уже пришло уведомление, в котором говорилось об утверждении договора, - интересно....
– протянул он, явно в оке т увиденного, а договор я к нему повернула.
– А кто вам суфлировал в нашей беседе?
– Аналитический отдел, - ответил и осекся.
– И что вам скажут по поводу вашего самоуправства?
– Главное я достиг цели, а нюансы их не касаются, - как насупился, прям загляденье.
А после его вызвали, ну я конечно сам призыв не слышала, но этот жест к шеи и после шагом марш на выход.
– Вам покажут вашу каюту, - это он сказала, на ходу, а потом вернулся, - дочь отнесу.
– Я сама, - на меня посмотрели как на неразумное дитя, и пришлось кивнуть принимая его правоту, действительно, что это я, - еще хотела спросить у вас про Сашу, это медсестра, что была с нами, она отправляется на корабль союза?
– Да, она летит домой, - мне кажется или они надеялись на другой исход, или я ищу заговоры где их нет, и вижу того что тут и не нарисуешь?
Потом мы быстро шли по коридорам корабля и уже минут через пять дошли до нашей каюты, где было две кровати на одну из которых Итан положил спящего ребенка, а после кивнув, быстро вышел. Надеюсь я не совершаю ошибку, которая дорого мне обойдётся. Надо бы поднять дочку и отправить в душ, но жалко, пусть спит, а я схожу, а потом спать и еще раз спать. До кровати я еле добрела, навалилась усталость просто дикая, но поспать мне не дали, сигнал на входе и я бреду к двери, за которой меня ждет врач.
– Вы не прошли исследования?
– я на это промолчала только выразительно пожав плечами, можно и без констатации, - Вам нужно назначить лечение ребер и синяков.
– Нет.
– Но это халатность!
– Мне нужен сон, а вы мне его не даете, это халатность с вашей стороны так издеваться над страждущими. Со мной все в приделах нормы, ваш работник мне помог, а теперь спокойной ночи, - и пока он не начал навязывать свое исследование поспешила закрыть дверь.
Ребра
***
– Она отказалась проходить осмотр, - врач зашел в каюту капитана.
– Этого и стоило ожидать.
– Но она явно ранена!
– врач терпеть не мог тех, кто игнорирует сове здоровье и если до того это был только нынешней капитан, то теперь еще эта мамаша.
– Каел успокойся, она взрослый человек, ты не можешь ее заставить, и она явно отдает себе отчет, так что стоит прислушаться к ее желаниям.
– Вот когда начнется внутреннее кровотечение я посмотрю, что ты мне скажешь!
– врач возмутился и явно вспылив предпочел уйти.
Глава 5. Дорога в новый дом
Полет прошел относительно спокойно, я почти все время провела с дочкой, стараясь минимизировать последствия и отдавая ей всю себя. Она много рисовала, чтобы выплеснуть весь свой страх, я ей читала, хотя конечно она и сама прекрасно читает, но это родом из глубокого детства, я она и книга. На третий день полета мы уже хохотали над какой-то глупостью и следов отчаянья уже не было видно на ее лице.
– Знаешь мам, я знала что ты меня спасешь, мне было очень страшно, но я точно это знала, а когда Лея схватила меня за руку, чтобы меня не затолкали, я ей тоже пообещала, что ты и ее спасешь. Мам, без тебя очень страшно.
– Лер, я постараюсь всегда быть рядом, но даже если наступит тот момент, когда меня не окажется поблизости ты просто доверься себе, ты сможешь преодолеть что угодно...
– И стать кем захочу, - закончила она мою фразу, я же только кивнула прижимая ее к себе еще ближе.
Мы лежали на одной кровати перед сном и я не могу с точностью сказать, кому эта близость и нежность больше была нужно ей или все же мне.
– Я так хочу, чтобы у нас с тобой появился дом, где можно будет жить и не думать, что придется бежать, а еще чтобы там был дедушка, - она тихонько всхлипнула, я же прижала только сильнее.
– Я тоже об этом мечтаю, уже так давно, - мне самой захотелось плакать, вот только я уже очень давно не плачу при дочке.
Последний раз плакала когда ей бы год, такое отчаянье навалилось, что я не справилась, разрыдалась, а она увидев мои слезы ударилась в такую истерику, что я не знала, что с ней делать. Помог дед, который вернулся со своей подработки увидел 'слезливое царство' и быстро нас привел в чувства, на меня шикнув, чтоб не дурила, дочку начав веселить. Когда я ее положила ночью спать и вышла на кухню он меня ждал, чтобы провести разъяснительную беседу. Нет он не говорил, что я не должна плакать при дочери, потому что слезы это реакция и когда хочется плакать надо плакать, а не подавлять это в себе, чтобы и она переняла этот метод. Но вот в такие истерические ситуации посоветовал оценивать, что стало причиной моих слез, могу ли я это исправить, что надо сделать и всегда помнить за мной ребенок, для которого я целый мир. И мир не должно трясти и он не может рухнуть, он может злиться, огорчаться, даже плакать, но не до того состояния когда хочется сделать непоправимое. Тогда ночью, лежа в кровати и слушая размеренное посапывание дочки я и решила, что должна стать для нее якорем в нашем опасном мире.