Миротворцы Конуса. Трилогия (с илл.)
Шрифт:
— Почему шляешься?
Монах мгновенно захлопнул окно. И вновь послышался властный голос.
— Мифодий, это ты, собака?
— Я, преподобный.
— Завтра поутру в холодную, на весь день! Демитрий решил постучать еще раз, но на этот раз не так сильно.
— Кто там? — поинтересовался голос.
— Уставший путник, к братьям монахам на ночлег прошусь, — ответил Демитрий.
— Бродячий пес тебе брат! Пошел прочь!
— Но я могу хорошо заплатить, — попробовал настоять Демитрий, но только звук удаляющихся шагов донесся до него.
Саданул ногой в дверь. Никто не ответил,
Ститри не нравились унылые, покрытые сыростью стены. Запах плесени раздражал, а чадящий факел в руках монаха напомнил неприятные мгновения в подземельи инквизиции.
Монах вел Ститри долго. Они сделали много поворотов и спутались по нескольким лестницам. Везде был все тот же устоявшийся запах плесени. Только стало немного теплей. Ститри не расслаблялась и делала пометки на стенах, чтобы найти обратный путь. Вскоре добрались до места. Монах открыл большим ключом дверь и пригласил Ститри войта.
В комнате было тепло, но по-прежнему сыро. В углу стояла неуклюжая, вздыбившаяся буграми кровать, в воздухе витал смрад грязного белья.
— Во-от, — проверещал монах слащавым голосом, — здесь ты можешь согреться. Снимай, снимай свое платье, его надо просушить.
Монах стал стягивать со Ститри платье, и даже в тусклом свете факела было видно, как засверкали его глаза.
— Ну давай же, — настойчиво потребовал он.
— Мне страшно, — прошептала Ститри.
— Чего же ты боишься, дурочка? — монах грубо схватил Ститри за грудь. — Ты в первый раз, да?
— Да, — подтвердила Ститри. — И я боюсь, что нас может кто-нибудь услышать.
— Да кто же, дурочка? Здесь никого нет.
— В деревне говорят, что у вас остановился преподобный отец Валтасар, — не уступала Ститри, она едва сдерживалась, чтобы не размазать слащавую физиономию по стене. — Говорят, отец Валтасар очень строг.
— Он здесь, но в другом конце аббатства. Помнишь, как мы шли? Так вот, столько же надо двигаться в обратном направлении.
От возбуждения монах тяжело дышал. Ститри вытянула из него все, что могла, и дальше продолжать мерзкую игру не считала нужным. Открытой ладонью она коснулась лысого лба, и монах, улыбнувшись, обмяк. Ститри подтащила его к кровати и, уложив, перевела дыхание.
— Свинья, — с отвращением произнесла она и взяла в руку факел. Но «свинья» вдруг резко захрапела, потом застонала и несколько раз конвульсивно дернулась. Через секунду монах вновь лежал неподвижным снопом. Ститри нагнулась к нему, полагая, что перестаралась, но в нос неожиданно ударил знакомый запах мужского семени. — Перезрел, — со злорадством произнесла девушка и, собрав с пола пыль и мусор, не без удовольствия растерла его по лицу неудавшегося любовника. — Отдыхай, паскуда.
Обратную дорогу Ститри нашла без труда. Вокруг по-прежнему царила тишина, и только
— Ах, вот кто у нас бродит! — Монах схватил Ститри за руку и так сильно сжал, что послышался хруст побелевших пальцев. — Пойдем со мной, бесовское отродье.
Извернувшись, Ститри освободилась от захвата и большим пальцем ткнула священнику под ухо. Но он только на секунду потерял ориентацию и вновь двинулся на девушку. Ститри нырнула под его руки и ногой нанесла удар в спину. По инерции монах пробежал немного вперед и резко развернулся. В глазах его сверкала ярость.
— Отродье дьявольское! — громогласно проревел он. Ститри решила действовать наверняка. Дождавшись, когда монах подойдет достаточно близко, она, словно кобра перед броском, качнулась назад и… Неожиданно тьма надвинулась на Ститри. Руки обмякли, голова закружилась, и в потухшее сознание пробилась последняя мысль: «Это он!»
Начало светать. Демитрий рванулся с места:
— Надо идти! Скорее!
— Сядь! — одернул его Лад. — Стит знает свое время. И мы тоже. Незачем прыгать без толку.
Демитрий нервно сел. Потирая руки, он время от времени бросал косые взгляды на Лада, но по-прежнему молчал. Чувство вины не покидало его, делало невыносимым ожидание наступающего утра. Одна мысль о том, что Ститри провела ночь среди «голодных» монахов, приводила его в ужас. Так или иначе, она надеется на его поддержку, она ждет ее, верит его словам. А он не придет! И опустится ночь…
Демитрий встряхнулся, словно мокрая собака. О плохом он старался не думать — боялся, как бы это плохое не стало реальностью. Он представил себе, что вот сейчас среди берез появится Ститри и, улыбнувшись, начнет шутить по поводу его ночных кошмаров. Он, конечно, рассердится, а ее это только позабавит. Потом Стит спросит: «Как же вы могли бросить меня одну на растерзание этих волков?!»
Демитрий бросился к Ладу.
— Хоть режь меня, — прокричал он, — но я чувствую, что беда! Большая беда!
Лад тяжело вздохнул и посмотрел на серый предрассветный небосвод.
— Хорошо, — сказал он, — пойдем.
Ститри сидела в большом кресле. Руки ее были скручены, а ноги раздвинуты и подвязаны к двум крюкам у потолка. И, о звезды, она опять была голой! На мгновение Ститри подумала, что ее снова приготовили к пытке, но затем поняла, что затевалось нечто более мерзкое. В помещение вошел знакомый монах с золотым крестом на груди. «Валтасар, — догадалась Ститри, — черный стиглер!» Другого объяснения его силе она не могла найти.