Миротворцы
Шрифт:
"Сосунок, - успел подумать о нём Зимагор, - и без пушки всё уже ясно".
Пирогов заключил Зимагора в объятья - элементарная уловка для проведения незамет-ного обыска, знакомая каждому курсанту-первогодку. Похлопав Зимагора по плечам и бокам, Пирогов отстранился:
– Какими судьбами, Эдик?! Как дела? Как жена? Как здоровье?
– Вот что, парни, - сказал Зимагор.
– Вы совершили большую ошибку, он уже раз-глядел сидящего в клетке Геру, лысина которого блестела от пота, а губы были разбиты в кровь.
– Но у вас есть ещё возможность её исправить. Немедленно
Лысый Гера в своей клетке встал и прижался к решётке, наблюдая за развитием событий.
– Не понимаю я тебя, Эдик, - медленно сказал Пирогов.
– Какие такие договорённо-сти? Ты о чём?
– Сам знаешь о чём, - Зимагор мотнул головой в сторону дежурного, намекая, что бо-лее обстоятельная беседа здесь неуместна.
– И вообще, парни, пошутили и хватит. Выпускай-те Герасима Николаевича.
– А кто это - Герасим Николаевич?
– Пирогов продолжал валять дурочку, несмотря на прямую угрозу, прозвучавшую в словах Зимагора.
– Перестань, Коля, - с омерзением сказал Зимагор.
– Я не знаю, что за игру вы с Алексеем затеяли, но уверяю, при таком подходе ни к чему хорошему она вас не приведёт.
И этот аргумент не произвёл на Пирогова должного впечатления. Он только хмыкнул. И бросил небрежно:
– Стареешь, Эдик. Пустыми угрозами разбрасываешься.
– Ну ты... прикуси-ка язык, - Зимагор разозлился и тут же подумал, что это правда, что действительно стареет, раз позволил этому сопляку, этому оперативному проходимцу вывести себя из равновесия.
– Думай, прежде чем говорить. Думай, с кем говоришь...
– И с кем же?
– изумился Пирогов.
– Ты чего, Эдик, решил на должность мэра балло-тироваться?
Дежурный за стойкой засмеялся, а Улитин, видимо, что-то почувствовав, вытащил ПМ из подплечной кобуры. И демонстративно сунул его в карман.
– Щенки!
– Зимагор едва сдерживал ярость.
– Вы хоть понимаете, что на себя берёте? Вас же завтра обоих прихлопнут. Если не сегодня...
– Это мы ещё посмотри, - спокойно ответил Пирогов, - кто кого прихлопнет... завтра или сегодня...
– Я тебя спрашиваю в последний раз: выпустишь Стрельцова?
– Руки, - сказал Пирогов.
– Руки - перед собой.
– ?!
– Эдуард Симакин, вы арестованы!.. Руки вперёд, я сказал!
Улитин снова вытащил пистолет и многозначительно щёлкнул предохранителем. В по-висшей после этого гробовой тишине Зимагор выставил вперёд руки, и Пирогов ловко в одно движение сковал их стандартной парой наручников.
– Прошу, - сказал Пирогов, делая широкий жест в сторону клетки.
– Всё-таки ты дурак, - сказал Зимагор, - дураком и помрёшь.
– Иди-иди, - Пирогов подтолкнул его к клетке.
– Как регистрировать будем?
– поинтересовался дежурный.
– Порядок определённый существует...
– Сейчас, - Пирогов остановил Зимагора перед стойкой и вывернул ему карманы.
– Ага, - двумя пальцами
– Статья триста двадцать седьмая, пункт третий. Использование заведомо подлож-ного документа.
– Интересно, - сказал дежурный, разглядывая удостоверение.
– Так он и есть Эдуард Симакин, подполковник КГБ?
– А вот и нет, - сказал Пирогов весело.
– Он неопознанный преступник, воспользо-вавшийся удостоверением подполковника.
– А-а, - догадался дежурный.
– То-то я смотрю!
Пирогов втолкнул Зимагора в клетку.
– Что ж ты, Эдуард, так подставился?
– вместо приветствия спросил Зимагора Лысый Гера.
Зимагор пожал плечами.
– Ну хоть откопали что-нибудь?
– Лысый Гера с надеждой взглянул на него.
– Кое-что откопали, - ответил Зимагор и поднёс палец к губам, призывая Геру к молча-нию.
– Эй, отморозки!
– позвал их Пирогов.
– Нечего там шептаться. Я веду допрос.
– Да пошёл ты...
– отозвался Зимагор.
Он сел на скамью, вытащил папиросы и закурил.
"Через пять минут Сурок начнёт действовать, - думал Зимагор, глядя в светлые бес-стыжие глаза Пирогова.
– И не дай ему бог допустить ошибку".
– Вы искали "Белую стрелу"?
– вкрадчиво спросил Пирогов.
Зимагор встрепенулся:
– Допустим, искали...
– Так вот, отморозки, "Белая стрела" мы и есть. Я и Алексей...
3.
Когда Лысый Гера при первом ночном разговоре упомянул "Самого", он имел в виду не абстрактную фигуру, облечённую высшей криминальной властью, а вполне конкретного чело-века - сухонького маленького старичка, белого, как лунь, и по виду - совершенно безобидно-го. Жил этот старичок за Вороной, в деревеньке на восточной окраине Ветрогорска, куда и ав-тобусы-то ходят полтора раза в сутки, а по весенней распутице так и вообще не ходят, и доб-раться туда можно только на "джипе-бездорожнике". Но и Зимагор, и Сурок, как высшие офи-церы службы безопасности группировки Лысого Геры, были обязаны знать и знали дорогу к этой деревеньке и секретный номер мобильной связи, по которой в самом крайнем случае можно было связаться с маленьким старичком.
Звали старичка Аркадий Аркадьевич Борзых. Из своих семидесяти двух лет сорок три го-да он провёл за решёткой. В первый раз он попал туда аж в тысяча девятьсот сорок втором году, тем самым летом, когда немцы захватили наконец Севастополь и бодро маршировали к Сталинграду. Аркадий Аркадьевич должен был идти на фронт (и повестку уже получил и ве-щички собрал), но на "отвальной" в родной деревне перебрал самогону и в горячке пырнул но-жичком лучшего друга. Друга отправили в морг, а Аркадия Аркадьевича - на острова ГУЛАГа. Это было первое убийство, совершённое Аркадием Аркадьевичем собственноручно. И послед-нее. Больше никогда, даже в самых критических ситуациях, он не прибегал к этому крайнему во всех смыслах способу урегулирования конфликтов и решения проблем. Если же дело действи-тельно того требовало, Аркадий Аркадьевич всегда устраивался так, чтобы по его слову убива-ли другие.