Миротворцы
Шрифт:
Рано утром на берегах сужающегося пролива мы увидели огромный экзотический восточный город, гораздо больший по размерам, чем Вашингтон-Сити. Огромные и прекрасные мечети, деревянные и каменные дома, дворцы и башни… Над самой большой мечетью, по углам которой стояло четыре минарета, возвышался… да-да, самый настоящий православный крест. Майор Семмс подсказал мне, что это и есть та самая знаменитая «Святая София», которую турки переделали в мечеть, а русские снова сделали христианской церковью.
Тем временем наш корабль обменялся салютом с берегом и стоящим на якоре кораблем под Андреевским флагом.
Мы почти прибыли. На набережной у дворца стояла толпа людей и махала руками, шапками и флагами. Так они встречали вернувшихся из похода своих моряков. Кэптен Перов сказал нам, что, поскольку наша миссия тайная, то лезть сейчас в толпу было бы неосмотрительно – так можно привлечь к себе ненужное внимание. Когда люди разойдутся, за нами прибудет катер, и нас доставят прямо в наши апартаменты, расположенные в этом же дворце. А пока мы можем понаблюдать за сценами народного ликования.
Когда люди, встречавшие из похода моряков, разошлись, и набережная опустела, нашу делегацию наконец пригласили в катер. Мы распрощались с кораблем, доставившим нас сюда, его гостеприимным командиром и любезными русскими матросами. И через несколько минут мы уже сходили на ту самую набережную, только в дальнем ее углу, в стороне от того места, где собирался народ. Кроме нашего катера, тут были пришвартованы несколько рыбацких лодок и шлюпка. Это место явно служило для доставки во дворец свежей рыбы и прочих провизии.
Встречал нас моложавый седобородый мужчина в сопровождении двух человек в пятнистой униформе. Когда мы сошли на берег, он отвесил нам легкий поклон и сказал:
– Президент Девис, генерал Форрест, майор Семмс, мистер Девой, добро пожаловать в Константинополь. Позвольте представиться – Александр Тамбовцев, министр иностранных дел Югороссии. Прошу прощения, что я встречаю вас здесь, а не у парадного подъезда, по всем правилам протокола. Но будет лучше, если ваш приезд к нам останется незамеченным посторонними лицами. Прошу вас следовать за мной, адмирал Ларионов и адмирал Семмс ждут вас.
Дальше нас повели по дворцу длинными и прохладными переходами, что контрастировало с царящим на улице зноем. Нас ждала встреча с человеком, который мог изменить и нашу судьбу, и судьбу миллионов южан, страдающих под бесцеремонным игом наглых янки-саквояжников. Еще ничего не было решено…
01 августа (20 июля) 1877 года. Плоешти. Штаб 2-го железнодорожного батальона.
Дмитрий Иванович Менделеев.
Да, задал мне задачу адмирал Ларионов! Вызвал, оторвав от изучения достижений потомков в области химии, и сказал:
– Уважаемый Дмитрий Иванович, я понимаю, что вам больше по нраву занятие чистой наукой, но сейчас идет война, и наука должна работать на повышение боеспособности армии и флота. Как у нас когда-то говорили: «Все для фронта – все для победы!» И я попрошу вас, Дмитрий Иванович, отправиться в Румынию, чтобы помочь в строительстве там нефтеперерабатывающего завода. Нашей технике нужно горючее.
После небольшой паузы адмирал продолжил:
– Дмитрий Иванович, вы ведь недавно вернулись из САСШ, где изучали работу тамошних нефтеперегонных заводов?
Я кивнул.
– А что, по вашему мнению, можно использовать из заокеанского опыта в наших условиях? – спросил он. – Есть ли у американцев какое-либо преимущество перед нами?
На мгновение я задумался. Мне вспомнились нефтеперегонные заводы в Питтсбурге, где поступающая с мест добычи нефть перерабатывалась в керосин. Сказать по чести, ничего такого особенного я у американцев не увидел, лишь отметил их размах и деловитость. Вот это нашим промышленникам не мешало бы перенять.
– Видите ли, Виктор Сергеевич, – начал я, – я не считаю наши нефтеперегонные заводы в чем-либо хуже заморских. Если бы государство уделяло им больше внимания, и больше денег давало бы на их строительство, то нефтепродуктов мы могли бы добывать и перерабатывать гораздо больше, чем САСШ.
– Отлично, – сказал адмирал Ларионов, – к завтрашнему дню изложите в письменном виде свои соображения на этот счет, и передайте их Александру Васильевичу. Мы прикинем, чем вам помочь и какие силы мы можем привлечь к строительству нефтеперерабатывающего завода и причалов для танкеров.
Увидев мой недоуменный взгляд, Виктор Сергеевич усмехнулся и сказал:
– Дмитрий Иванович, танкер – это корабль для перевозки наливных грузов, в том числе и нефти. Первое в мире подобное судно будет построено в будущем году в Гетеборге по заказу бакинского «Товарищества братьев Нобель» для перевозки керосина по Волге из Баку в Царицын. Мы хотим заказать несколько танкеров для нужд Югороссии на Херсонских судоверфях. А в помощь вам я дам несколько своих офицеров, знакомых с вопросами нефтепереработки, а также сводный отряд матросов, обладающих профессиями сварщиков, механиков и слесарей. Естественно, с соответствующим оборудованием. И еще взвод морских пехотинцев, чтобы обеспечить вашу безопасность. Я считаю, что наши враги, узнав о строительстве завода, сделают все, чтобы не дать ему заработать на полную мощность.
– Понятно, – сказал я, – постараюсь к завтрашнему дню подготовить памятную записку.
И вот я уже в Плоешти, куда меня доставили вертолетом. Летел я на этом виде транспорта потомков впервые, и был в восторге от ощущений во время полета. Единственно, что мне не понравилось – это страшный, от которого у меня потом долго болела голова.
В Плоешти меня уже ждал командир 2-го железнодорожного батальона полковник Генерального Штаба Александр Карлович Тимлер. Его подчиненные уже вторую неделю прокладывали путь в сторону Констанцы. По штату батальон состоял из четырех рот. Две из них – строительные роты – предназначались для «исправления и разрушения» железных дорог, а две другие – эксплуатационные – для «усиления эксплуатации».