Миров двух между
Шрифт:
И в заключение — оригинальный ракурс Йозефа Несвадбы(ЧССР): “Фантастика понятна всем и всегда привлекательна. Это эсперанто литературы”.
Очевидно, Несвадба хотел сказать, что фантастика — это чем-то привлекательная и совершенно универсальная система литературных образов, понятных любому читателю на всех континентах планеты. Чем именно привлекательная, Несвадба не пояснил.
Итак, в приведенных выше четырех высказываниях мастеров жанра НФ слово “литература” присутствует и даже главенствует.
Внимательный человек давно, должно быть, заметил, что в сфере “эсперанто литературы” возникла любопытная ситуация: какой-то процент литераторов, критиков, публицистов, читателей склонен пользоваться термином “научная фантастика”, какой-то — просто “фантастика”,
Доказательства? Пожалуйста.
Вряд ли кому-нибудь придет в голову усомниться, что “Одиссея” Гомера, “Пиковая дама” Пушкина и “Мастер и Маргарита” Булгакова — фантастика. Никакая, естественно, не НФ, а “просто” фантастика в классическом, энциклопедическом, литературоведческом и профессионально-психологическом понимании этого слова. Категорический императив “Фантастика — литература” на этом фоне прозвучал бы забавно. Или, если угодно, экстравагантно. Еще экстравагантнее на этом фоне прозвучало бы заявление о специальном стремлении “слить фантастику с общим потоком прозы”, потому как — видит бог! — она в такого рода слиянии не нуждается, — и Библия, и “Нос” Гоголя, и “Котлован” Платонова давно слиты с “общим потоком прозы”, с “главным потоком литературы”.
Значит, не о “просто” фантастике идет речь. Речь совершенно определенно идет о жанре НФ. Хотя бы по этой причине нам, пишущим в жанре НФ, необходимо иметь в своем обиходе достаточно четкое определение жанра.
Многие считают, что попытки избавиться от прилагательного в термине “научная фантастика” продиктованы удобством сокращения. В какой-то степени верно — произносить слово “фантастика” проще, чем полное название жанра, ничего зазорного в этом нет. Но в последнее время буквально на каждом шагу приходится быть свидетелем любопытного явления, которое без особой натяжки можно назвать осмысленной кампанией по искоренению вышеозначенного прилагательного. Начало было положено лет двадцать назад, но сегодня эта компания проводится с усердием необычайным. Сегодня участнику любого семинара, совещания, форума по вопросам НФ откровенно пытаются навязать убеждение в том, что быть “просто” фантастом — весьма почетно, а научным — стыдно и чуть ли не позорно; хотя семинар, совещание, форум проводятся под вывеской “Научная фантастика”. И зачастую трудно понять: то ли вывеска не на месте, то ли кому-то необходимо во что бы то ни стало усидеть на двух стульях? Вопрос интересный, и грамотно ответить на него, по-видимому, смогут только те литературоведы и критики, которые в состоянии взглянуть поверх узаконенных временем стереотипов, четко сформулировать определение жанра НФ.
А как с этим вопросом обстоят дела в США — стране, где жанр НФ развивается наиболее интенсивно? А там, оказывается, это не вопрос. Там (в США и в других англоязычных странах) научная фантастика называется… “научной фантастикой”, и никаких покушений на прилагательное не происходит. Вот русская транскрипция англоязычных эквивалентов названия жанра НФ: “сайенсфикш”, “сайенс фэнтэзи”, “фэнтасайенс”. А “просто” фантастика там называется “фэнтэзи”, и этим названием характеризуется та литературная фантастика, которой ровным счетом нет никакого дела до научного аспекта достижений современной автору цивилизации. Серьезная разница!
Если учесть, что США, Канада, Великобритания представляют собой территориальные средоточия наиболее высокой компьютеризации общества, наиболее передовой технологии и наиболее наукоемких производств, то, может быть, нам стоило бы перенять особенности их отношений к жанру НФ и прекратить попытки вытравить из его названия очень существенное прилагательное? Кстати, период этих попыток удивительно точно совпал с периодом нашего удручающего отставания в области научных открытий, научной прогностики, научно-технических новых идей.
В одном из выпусков газеты “Книжное обозрение”, посвященном жанру НФ, опубликована статья писателя-фантаста Дмитрия Биленкина. Вот фрагмент публикации: “Сегодняшние школьники, как выясняется, к концу своей трудовой деятельности будут иметь дело с
Биленкин совершенно прав: это далеко не шутка. Уже хрестоматийным примером стала фраза отца практической космонавтики Сергея Павловича Королева: “Заняться ракетной техникой меня побудило чтение научной фантастики”. Такое признание действительно шуткой не назовешь. Лет двадцать назад в нашей периодике хотя бы эпизодически появлялись подобные признания известных деятелей науки и техники. Где все это сегодня? Сегодня этого нет даже в газетных выпусках, целиком посвященных вопросам жанра НФ. Почему? Трудно ответить. То ли современное поколение деятелей науки и техники прекратило читать научную фантастику в свои школьные и студенческие годы, то ли в редакциях газет и журналов идет целенаправленная сепарация поступающих туда признаний, высказываний и пожеланий. Сепарация эта отнюдь не в пользу научной фантастики, но зато конечный продукт сепарации представляет собой весьма калорийное удобрение для той фантастики, которая без прилагательного. Причем, такого рода редакционное действо, конечно же, продиктовано трепетной “заботой” о состоянии потенциального уровня “человековедческих функций” жанра НФ.
На страницах газет и журналов бесконечно варьируется одна и та же тема: дескать, да, современный читатель обожает фантастику, но не ту, которая научная, а ту, которая “о сегодня”, о человеке в современном мире, о морально-этических проблемах, о вопросах нравственности. То есть, понимаете ли, — ту фантастику, которая не утомляет мозг новейшими концепциями науки, которая о человеке, о движении его души, которая за человека и против “синдрома Маугли” в электронных джунглях (и пусть этих джунглей у нас еще что-то не видно, но они, того и гляди, вырастут, если читатель будет читать научную, а не просто хорошую фантастику “человековедческого” направления).
Противники научной фантастики и не заметили, как успели уже довести эту тему до абсурда. Действительно, как прикажете относиться к жанру НФ согласно их “установкам”? Вот, скажем, “Алые паруса” Грина — это хорошее фантастическое произведение, а “Туманность Андромеды” Ефремова — не очень? Но ведь научно-фантастический роман “Туманность Андромеды” — это своеобразная энциклопедия будущего, взволновавшая умы читателей всего мира крылатостью новых представлений о грядущем, в том числе и в области морально-этических и нравственно-социальных проблем. Об “Алых парусах”, при всем уважении к творчеству Александра Степановича, такого ведь не скажешь; “человековедческая функция” этого “просто” фантастического произведения сведена к формуле: “ожидание чуда” (сиди у моря и жди погоды — и просидишь, быть может, годы). Надо ли множить примеры? Не надо, наверное, поскольку речь идет все-таки о сути жанра НФ, а не локальных его производных.
Зачинатель современного направления в жанре НФ Иван Антонович Ефремов скорее всего и представить себе не мог, что научную фантастику в конце столетия придется защищать от хитроумных умозаключений типа) “Ножницы содержат в себе два кольца, олимпийская эмблема — пять колец; следовательно, олимпийская эмблема ножницы, умноженные на два с половиной”. Абсурд? Ладно, рассмотрим другой хитроумный силлогизм! “Жанр НФ — это литература, а литература — это человековедение; следовательно, фантастика должна заниматься исключительно человеком, его внутренним миром, его морально-этическими особенностями”. Это ведь тоже абсурд, хотя и менее очевидный. Кому-то, вероятно, надо принизить роль новых идей, новых парадоксальных гипотез в серьезнейшем деле эволюционной модернизации современного мировидения.
Сейчас приходится сожалеть, что до сих пор не издан, еще даже и не подготовлен к изданию сборник полемических высказываний И. А. Ефремова о пути, значении, специфике и перспективах жанра НФ. Многое бы сразу прояснилось. Давно следовало бы собрать воедино публицистическое ефремовское наследие — и предисловия к книгам, и письма, и содержание записанных на магнитофонную пленку бесед, и редких, к сожалению, интервью. Конечно, с корифеем можно спорить, соглашаться или не соглашаться с его мнением, но отказать ему в здравомыслии нельзя.