Мировая экономика
Шрифт:
Несмотря на их относительную многочисленность, легко заметить, что содержание принципов пересекается, они так или иначе перекликаются друг с другом. Поэтому в системе основных принципов международного права могут быть выделены три группы: 1) принципы, формулирующие положения о равенстве субьектов международных отношений; 2) принципы, настаивающие на их независимости; 3) принципы, направленные на мирное урегулирование межгосударственных противоречий.
В первую труппу входят нормы, в которых отражается одна из наиболее древних и фундаментальных идей, касающихся международно-правового регулирования взаимодействия государств. В Хартии ООН она формулируется следующим образом: «Организация основана на принципе суверенного равенства всех своих членов» (Статья 2, § 1). Этот принцип проявляется в положениях о равноправии и праве народов распоряжаться своей судьбой; сотрудничестве между государствами; добровольном выполнении обязательств по международному праву. Он получает
Вторая группа включает такие принципы как невмешательство; нерушимость границ; территориальная целостность. Являясь предметом особой озабоченности и постоянных напоминаний, они в то же время не менее часто нарушаются, чем принципы первой группы. Это в полной мере может быть отнесено и к принципам третьей группы (неприменение силы или угрозы силой; мирное урегулирование споров; соблюдение прав человека).
Одним из основополагающих принципов международного права является принцип соблюдения прав человека и основных свобод, заметно превращающийся в последние десятилетия (Всеобщая декларация прав человека была принята в 1948 г.) в самостоятельную тему, оказывающую возрастающее влияние на международные отношения. Именно в силу этой причины данная тема длительное время оставалась одной из наиболее заидеологизированных, использовалась как орудие конфронтации между «Западом» и «Востоком». В то же время она и сегодня служит достаточно красноречивой иллюстрацией, демонстрирующей противоречия и двусмысленности, свойственные международному праву в целом.
В послевоенные годы своего рода лабораторией, в которой вырабатываются и апробируются юридические нормы, касающиеся защиты прав и свобод человека, стала Западная Европа. Так, в рамках созданного в 1949 г. Совета Европы была принята (4 ноября 1950 г.) Европейская конвенция по правам человека. Это система, позволяющая конкретным индивидам вносить соответствующие жалобы и ходатайства через органы того или иного государства, а гражданам стран, подписавших протокол Конвенции, – обращаться непосредственно в Комиссию по правам человека. Комиссия, состоящая из независимых лиц, оценивает обоснованность таких обращений, после чего передает их в Европейский суд по правам человека. В 1972 г. им было принято 63 решения в этой области, в 1982 – уже 146. Тем самым конкретное лицо, любой человек соответствующей страны становится самостоятельным субъектом международного права, в центр всей системы ценностей выдвигается человеческая личность. Однако уже здесь появляются и противоречия.
Действительно, концепция соблюдения прав человека предполагает защиту конкретного индивида от неправомерных действий государства. В то же время она имеет юридическую правомерность только в том случае, если принята в качестве нормы тем же самым государством. Иначе говоря, с одной стороны, государство является главным источником угрозы правам и свободам человека. Но, с другой стороны, реализация этих прав и свобод невозможна без соответствующих процедур, правил и механизмов, которые гарантировали бы их защиту – то есть без государства. Именно государства формулируют содержание, способы выражения прав человека, а также вырабатывают санкции за их нарушение. В итоге между международной нормой и ее объектом существует своего рода «экран», представленный государством. И есть все основания предполагать, что именно в области прав человека этот экран «отражает» любые проявления, которые не вписываются в сферу внутригосударственных юридических норм. Поэтому можно сказать, что в том виде, в каком он представлен в международном праве, принцип соблюдения прав человека и основных свобод выполняет свое предназначение только в рамках тех государств, которые и без того выполняют его в силу его соответствия их внутреннему законодательству.
Еще одно противоречие состоит в том, что в соответствии с идеологией западного рационализма, в недрах которой зародилась концепция прав человека, угнетенные народы должны получить эти права в качестве своего рода дара цивилизации, как нить, которая приведет их к общественному прогрессу. Однако эти народы сразу же сумели обратить данные права против их инициаторов, продолжая в то же время рассматривать их как нечто внешнее по отношению к собственным традициям. Вообще разнородность мира, существующее в нем многообразие культур обусловливает несовпадение в понимании
Принцип прав человека тесно связан с международным гуманитарным правом – правом на вмешательство в целях оказания помощи в чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих массовыми страданиями и гибелью людей. Эти изначально два разных вида международного права (они различаются по источникам, по целям, по природе, по текстам и по методам применения) в последние годы все в большей мере сближаются друг с другом. Основой такого сближения является то, что в обоих случаях речь идет о защите фундаментальных, естественных прав людей – праве на нормальные условия существования, на сохранение здоровья, на саму жизнь. С другой стороны, в обоих случаях речь идет о столкновении с таким классическим принципом международного права, как принцип государственного суверенитета, запрещающий любое вмешательство во внутренние дела государства и делающий из государственных границ настоящий оплот, который ни при каких обстоятельствах не может быть нарушен без согласия государства.
Проблема права на вмешательство известна еще с XVI в., когда теологи Ф. де Витория, а затем Ф. Суарес поднимают вопрос об ответственности христианства по отношению к любому человеку как творению Бога, члену единой в политическом и моральном отношении человеческой общности. В международно-правовую практику она проникает, начиная с конца XIX в., когда заключаются первые договоры, касающиеся обращения с военнопленными, запрещения некоторых видов вооружений, миссии Красного креста и т. п. Однако в последние годы эта проблема приобретает качественно новое измерение. Во-первых, было конкретизировано поле применения гуманитарного права, в которое входят ситуации трех типов: природные катастрофы; массовые политические репрессии; экологические бедствия. Во-вторых, впервые в международном праве принимается принцип свободного доступа к жертвам – доступа для спасателей, представителей Красного креста, организаций и систем ООН, Верховного комиссариата по делам беженцев, Фонда детей и других межправительственных и неправительственных (например, «Врачи без границ») организаций.
Так, в связи с землетрясением в Армении, 8 декабря 1988 г. Генеральная ассамблея ООН принимает резолюцию 43/131. Подтверждая принцип суверенитета и первостепенную роль государств в организации помощи населению, резолюция подчеркивает значение гуманитарной помощи и обязанность содействия ей со стороны государств.
5 апреля 1991 г. Совет безопасности ООН принимает резолюцию 688, осуждающую репрессии режима С. Хуссейна против курдов и шиитов (в результате которых ежедневно погибало до 600 человек) и призывает его обеспечить немедленный доступ международных гуманитарных организаций к нуждающимся в помощи во всех уголках Ирака. В резолюции, впервые в истории ООН, было подчеркнуто, что массовые нарушения прав человека представляют собой угрозу всеобщему миру. Исходя из этого, резолюция не только разрешает вмешательство, но и предусматривает защиту спасателей при помощи «голубых касок». 16 декабря 1991 г. Генеральная ассамблея ООН принимает резолюцию 46/182 об усилении координации в оказании срочной гуманитарной помощи населению бывшей Югославии, страдающему от гражданской войны. Тем самым происходит институализация обязанности оказывать гуманитарное вмешательство.
Подобные примеры можно было бы продолжить. Они говорят о том, что в современных условиях появляются некоторые механизмы сознательного регулирования международных отношений и тем самым преодоления «естественного состояния». Вместе с тем, специалисты указывают на целый рад возникающих в этой связи вопросов.
Одна группа таких вопросов относится к ситуации, в которой может иметь место гуманитарное вмешательство. Действительно, нарушения прав человека – явление отнюдь не редкое. Почему в одних случаях (как, например, в Югославии) они влекут за собой вмешательство, а другие (например, массовые страдания мирного населения в ходе армяно-азербайджанского конфликта) – остаются в этом отношении без последствий? Кто должен принимать решение о вмешательстве – влиятельные межправительственные организации (ООН, СБСЕ) или сами государства? Могут ли подобные решения приниматься без согласия того государства, населению которого оказывается гуманитарная помощь?
Другая группа вопросов касается границ между гуманитарным вмешательством и вмешательством политическим. Не является ли всякое вмешательство неизбежно политическим? Ведь ни одно государство никогда не может абстрагироваться от своих национальных интересов, а любое решение ООН является продуктом политического соглашения. Оказывая помощь иракским курдам в 1991 г., США и их союзники не пошли на создание «зон защиты», опасаясь, что они могут стать зародышем курдского государства. Не следовало бы пойти значительно дальше и найти политическое решение курдской проблемы?